Белый асфальт - Анна Князева

домик. На стенах, обитых лакированной вагонкой, висели звериные шкуры с оскаленными мордами. Пол устилала серая каменная плитка. Филенчатые двери были массивными и солидными.

Получив от дежурной ключ, Анна поднялась по деревянной лестнице на второй этаж. Номер оказался простым: обои в мелкий цветочек, старая кровать, кресло и телевизор. Окно выходило на заснеженный сквер, отчего невыразительный интерьер казался почти уютным.

В номере было жарко. И, если бы всего неделю назад кто-то сказал, что в лютый мороз Анна откроет окно, она бы плюнула тому человеку в лицо.

Окно распахнулось с натугой, впуская в комнату поток ледяного воздуха. Стерхова глубоко вдохнула, почти наслаждаясь холодом, однако неожиданный стук заставил ее вздрогнуть. Она закрыла окно, поправила волосы и отправилась открывать дверь.

На пороге, любезно улыбаясь, стоял сенатор Крамов. Выглядел он безупречно – чисто выбрит, волосы идеально уложены, элегантный домашний костюм подчеркивал его исключительный статус. От него исходил аромат дорогого парфюма и уверенность властного человека.

– Представьте, Анна Сергеевна, я, как и вы, поживаю здесь, – произнес он негромко, будто сообщил приятную новость. – Правда, в отдельном флигеле. Можно войти?

Не дожидаясь приглашения, Крамов перешагнул порог. Анна отступила назад, чувствуя себя хозяйкой, которую лишили права голоса в собственном доме.

– Решил заглянуть к вам, пока еще не слишком поздно. – Сказал сенатор.

– Располагайтесь, Андрей Львович, – прикрыв дверь, Стерхова указала на единственное кресло.

Он уселся, окинул взглядом скромную обстановку, но тут же перевел глаза на Анну. Его взгляд был цепким, изучающим и внимательным.

– Решился зайти, пока еще не слишком поздно, – повторил он, осторожно подбирая слова. – Надеюсь, у вас все в порядке?

– Полагаю, что не об этом вы пришли поговорить, – сухо заметила Стерхова.

Крамов слегка улыбнулся:

– Верно подмечено. Я тоже предпочитаю откровенность. Вы, вероятно, догадались, кто попросил Яковлева отстранить вас от расследования.

– Это было нетрудно. – Ответила она.

– В таком случае, хочу объясниться, и вы должны меня понять, – произнес Крамов, делая упор на каждое слово. – Речь идет о члене моей семьи. О Холофидине, о моем зяте.

– Понимаю. Но это не дает вам права противодействовать следствию.

Сенатор слегка нахмурился, не ожидая, что беседа примет неприятный для него оборот.

– Я не противодействую. Просто хочу, чтобы этим делом занимался кто-то другой.

– Кто-то, кого вы сможете контролировать? – резко спросила Стерхова.

– Контролировать… – повторил он задумчиво и усмехнулся. – Нет. Я хочу, чтобы этим занимался человек, который в полной мере разберется в обстоятельствах такого запутанного дела.

– Моя кандидатура вас не устраивает?

– Сказать честно? – сенатор взыскательно осмотрел ее с ног до головы. – Я в вас не верю.

– Вот оно что… – заметила Анна.

Крамов вздохнул, всем своим видом выказывая усталость от напрасного разговора.

– Анна Сергеевна – вы умная женщина. С вами я могу поделиться. Я никогда не считал Холофидина достойной партией для моей дочери. И сейчас не считаю. Но у них двое маленьких сыновей. Моя дочь до сих пор любит и ждет его. Она ни в какую не хочет верить, что он мог совершить преступление или, чего хуже, погибнуть. Вот уже два года Анжелика не дает мне покоя, требует отыскать Тимура. Можете представить, что это значит для отца?

– Вполне.

– Беда в том, что я не верю в то, что Тимур еще жив. Но страдания дочери заставляют меня снова и снова возвращаться к этому вопросу. Мне нужно его закрыть. Ради семьи. Ради дочери. Ради себя самого.

– Что вы хотите от меня? – напрямую спросила Стерхова.

– Я хочу понять, по какому пути движется следствие. – Голос сенатора сделался тихим и осторожным. – У вас уже есть подозреваемые?

Выдержав паузу, она ответила холодно и неопределенно:

– Пока рано о чем-то говорить.

– Значит, подозреваемых нет, – Крамов раздраженно скривил губы.

– Все, что могу сообщить.

Сенатор поднялся с кресла и направился к двери. На пороге он резко обернулся и, взглянув на Стерхову, холодно произнес:

– Повторю: я не верю в вашу способность раскрыть это дело. Лучше бы вам уехать. В Северске не любят чужаков. Помните об этом.

Он вышел, не попрощавшись. Стерхова закрыла дверь на ключ и потом долго стояла у окна, пытаясь сообразить, какие последствия для нее будет иметь этот разговор. Ее взгляд бесцельно блуждал по заснеженному скверу, освещенному тусклым светом фонарей.

Будет ли Крамов продолжать попытки отстранить ее от этого дела, или же расставит хитроумные ловушки? Внутри нее росла необъяснимая тревога с примесью ощутимого страха, который всегда появлялся после встреч с такими опасными людьми, как сенатор.

Для него это дело было вопросом семейного престижа. А значит, конфликт неизбежен, и бороться с ним придется жестко и непримиримо.

Эти мысли не отпускали Стерхову даже в душе. И только прохладная вода немного успокоила разгоряченные нервы. Выйдя из ванной, она с облегчением рухнула на кровать, чувствуя, как напряжение постепенно отступает.

Ее сознание пыталось сортировать входящую информацию, перебирать события прошедшего дня. Самым непонятным казалось приглашение на банкет. Стерхова привыкла оставаться в тени, предпочитая не привлекать к себе внимания во время расследования. Северск нарушил все ее планы – здесь все происходило с точностью до наоборот.

«Что за странная игра происходит вокруг меня?» – размышляла она, чувствуя, как ею овладевает усталость.

Сон пришел мгновенно, стоило только закрыть глаза – сказалась бессонная ночь. Последней мыслю перед тем, как ее сознание растворилось, была уверенность, что все самое трудное – впереди.

В восемь часов утра Стерхова вышла из номера и спустилась в гостиничный буфет. Небольшой зал, обставленный грубой мебелью из потемневшей древесины, был пуст. Осмотревшись, Анна взяла со шведского стола несколько ломтиков сыра, хлеб и налила в чашку кофе, после чего направилась к столику у окна.

Едва она устроилась там, к ней стала приближаться буфетчица – женщина лет пятидесяти, крепко сбитая, коренастая, с добрым, слегка усталым лицом. Сначала она вытирала столы влажной тряпкой, потом обратилась к Стерховой.

– Доброе утро. Как устроились? У нас, конечно, не столица, но жить тоже можно.

Анна ограничилась улыбкой и коротким кивком:

– Вполне.

Буфетчица отложила тряпку и, помедлив секунду, подсела к ней.

– Говорят, что вы приехали по делу учительницы Зориной? – спросила она доверительно.

– Не совсем.

– А слухи ходят. Кстати, меня Марина зовут.

Поймав заинтересованный взгляд буфетчицы, Стерхова осторожно заметила.

– Слухи у вас в поселке быстро распространяются.

Марина понимающе усмехнулась:

– А вы, значит, из Москвы?

– Оттуда, – Анна внимательно поглядела на собеседницу, чувствуя скрытую готовность поделиться информацией. – Знали Зорину?

– Еще бы! – оживилась буфетчица. – Она в нашем училище преподавала литературу. Хорошая была девушка, строгая, но справедливая. Я даже показания давала, когда ее потеряли.

Анна отставила чашку и осторожно спросила:

– А что вы тогда рассказали?

Марина вздохнула, немного наклонилась вперед и понизила голос:

– В тот день перед тем, как Лариса Викторовна пропала, я столкнулась с ней в дверях общежития. Она выбегала на улицу – куда-то торопилась. Я остановила ее и спросила, когда смогу пересдать тему, двойку исправить. Она махнула рукой: «Не сейчас, Марина, я опаздываю». И на часы показала, было почти семь.

Стерхова напряглась:

– Семь часов вечера?

– Ну да, – подтвердила Марина. – Вечер был, теплый, светлый – июль.

– Как она вела себя в тот момент? Помните?

– Мне показалось, что она была расстроена. Как будто плакала или вот-вот заплачет. Никогда не видела ее такой.

– Во что была одета Зорина? – спросила Анна.

– Это я точно помню! – уверенно закивала буфетчица. – Платье на ней было белое, льняное с вышивкой. Сумочка белая на цепочке висела на плече. Я еще подумала – нарядно оделась, как будто на свидание собралась.

– После этого Зорина ушла?

– Побежала! Думаете, что ее найдут?

– Официально следствие не возобновили, – мягко, но убедительно сказала Стерхова. – Но ваша информация может оказаться полезной.

Марина заметно оживилась.

– А я-то как вам рада помочь! Уж больно хорошая девушка была. Строгая, но справедливая. Никто тогда не верил, что она сама куда-то уехала. По поселку разные слухи ходили. Говорили, Зорина с кем-то