Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

мужа с его шлюхой… с Арькой Счастливцевой. А у Евдохи-стукачки один способ мести. Она накатала еще в те времена донос на Генку в полицию – якобы он использует труд незаконных мигрантов, они у него на фабрике вкалывают без документов. Трясли нас менты по ее доносу! А скрывать не стали, мол, сигнал поступил от неравнодушной общественницы Ежовой. Гена в гневе врезал ей, как у нас в Кукуеве говорят, «по сопатке».

– Доносчику – первый кнут, – кивнул Гектор. – Не сдержался мужик.

– А Серафима Елисеев бил? – тихо спросила Катя.

Раиса пристально, остро глянула на нее. Включила зажигание.

– Я не знаю, – ответила она, тоже понизив голос.

Глава 15

Опер

– Какая фемиии-и-на! – возвестил Гектор голосом Паниковского-Гердта, когда Раиса Бодаева умчалась на вишневом кроссовере, а ее внук все еще медленно плелся к ним по песчаному пляжу. – Самурай! – окликнул он парня. – Ночными впечатлениями от колдовской избушки поделись с нами, а?

Симура молчал.

– Пенаты-пенаты, встаньте к лесу передом, ко мне задом, – не унимался Гектор. – Ну и?..

– Не считайте меня шизой, – взмолился Симура. – Умом я понимаю: раз я узнаю Кручу, тубзик и все внутри – печку, перегородку, я должен и снаружи наш дом… ментально принять. Но я не могу. Я же прекрасно помню наш дом! Голубой, с резными наличниками!

– Успокойтесь, – мягко попросила Катя. – Все очень странно. Но отыщется разумное объяснение.

– Симура, дружище, меня самого нормисы[11] порой полоумным зовут, – утешил его и Гектор. – Мне фиолетово, по меткому выражению вояки – знакомца моего бати. Колись лучше: генератор-то врубал? Со светом небось спал?

– Генератор в норме, – лаконично ответил Симура. – Лампочка в комнате вспыхнула и… сразу перегорела. От сырости, наверное.

– Вы остались в полной темноте? – Катя невольно содрогнулась. Она не могла определить причину, пугающую ее… Изменившийся дом ведьмы… Зигзаг памяти того, кого все считают садистом-отцеубийцей…

– Я запалил свечу. – Симура глянул на нее и отвернулся.

У Гектора сработал мобильный. Он прочел сообщение.

– Зашибись! У Полосатика сна ни в одном глазу – с рассвета чешет к нам. Уже на подлете, просит встретить. – Гектор быстро написал ответ. – Выдвигаемся. На площади Царьграда Кукуева, у сельпо я ему стрелку забил.

Арсений Блистанов поджидал их возле продуктового магазина. В мешковатых джинсах, куртке нараспашку и бейсболке козырьком назад, с рюкзаком и электросамокатом он напомнил Кате прежнего беззаботного Полосатика. Но выражение его лица при виде Симуры заставило ее вновь встревожиться. Они поздоровались.

– Катил из Москвы на двухколесном? – Гектор кивнул на электросамокат. – Зашибись, Сеня.

– Каршерингом добирался до Тарусы. Мой рыдван в автосервис загремел. Я решил не откладывать, вчера весь день корпел в архиве, все сделал по вашему приказу, Гектор Игоревич… то есть, я хотел сказать, по вашей просьбе, Катя. – Полосатик-Блистанов повернулся к Кате. – Каршеринг Кукуева не достигает, цивилизация обрывается в Тарусе. Я их тачку оставил на стоянке и поймал такси.

– В конце улицы за картофельным полем ку-ку-кукует бывший опер Буланов, – объявил Гектор. – Сеня, наверняка тебе знакома его фамилия, раз поворошил ты анналы в архиве. Нагрянем к коллеге? Без предупреждения, снегом на голову?

– Можно я не поеду к нему? – выдал неожиданно молчавший Симура.

– Буланов вел ваше дело, – напомнила ему Катя. – Он чрезвычайно важный свидетель для нас. И вы… именно ему признались в детстве. На мой взгляд, лучше вам присутствовать при нашей беседе с ним. Но выбор за вами, лично я не настаиваю. Гек?

– Я как ты, Катя, – ответил Гектор, встречаясь с ней взглядом.

– Зато я настаиваю категорически! – подал голос Полосатик-Блистанов. – Опять виляешь? Уже в кусты? Давай быстро с нами к этому мужику!

Симура поник. А Полосатик-Блистанов с грохотом загрузил электросамокат в багажник «Гелендвагена» и сел на заднее сиденье. Симура оседлал мотоцикл, газанул. Из магазина появился молодой продавец со шрамом.

– Гек, заметил продавца из продуктового? – спросила Катя уже в машине. Симура следовал за ними на мотоцикле, не обгонял. – Он явно знает Серафима. Они или ровесники, или продавец чуть постарше. И у него жуткий шрам на лице. Неплохо бы его при случае тоже расспросить.

– Сделаем. Легко. – Гектор крутанул руль и свернул на разбитый проселок, рассекающий бескрайнее картофельное поле, раскинувшееся за частным сектором Кукуева.

Возле леса вдали виднелись два дома. Один вроде заброшенный барак черного, сгнившего от дождей дерева с выбитыми стеклами. Второй – одноэтажный… выкрашенный в голубой цвет, с резными, темными от непогоды наличниками. Обиталище бывшего опера уголовного розыска Алексея Буланова до боли напоминало дом ведьмы из детских воспоминаний Серафима… Катя видела: Гектор тоже отметил сходство. Он затормозил у самодельного дорожного указателя: палка, а на ней прибитая фанера с надписью фломастером: «Кролики на продажу. На СУП и на РАЗВОД». Они вышли и вчетвером направились к калитке из штакетника, забор местами завалился. А дом вблизи оказался совсем ветхим: голубая краска на стенах облезла, между бревнами зеленел мох. Яблони и смородина густо разрослись, скрывая обзор участка.

Внезапно их уши резанул дикий животный визг.

Вопль боли!

– Эй, хозяин! – громко окликнул Гектор, распахивая незапертую калитку.

Им никто не ответил. Вокруг – запустение, нищета, разорение. Ржавая садовая тачка, вросшая в землю лавочка с треснувшей спинкой, черный от копоти самодельный мангал, полный углей. На веревке сушилось белье – полотенца, мужские рубахи.

Визг! Словно наждаком провели по стеклу и усилили звук стократно!

– Буланов! Вы дома? – вновь громко окликнул Гектор.

Они завернули за угол (Симура сначала плелся позади, но, услышав визг, резко остановился – бледный и разом вспотевший).

Клетки – ящики из досок и сетки рабицы с дверцами – выстроились вдоль всего забора. В клетках кролики, белые и пестрые. Катю поразила погнутая тележка из супермаркета, столь необычная на деревенском дворе. В тележке – битком до самого верха кроликов. Они отчего-то даже не пытались выпрыгнуть наружу, сидели друг на друге. Рядом с клетками – деревянная колода, вся в крови. В чурбак всажен тяжелый острый топор.

Гектор шагнул вперед и заслонил собой Катю от человека, стоящего рядом с чурбаком, куда он, услышав голоса, вонзил топор.

Мужчина в рабочем комбинезоне, рукава его клетчатой теплой рубахи засучены до локтей. В левой – тушка кролика с наполовину содранной шкуркой.

– К-к-кто так-к-к-кие? З-за к-к-кролями?

Катя собрала в кулак всю свою волю. Хотя ей хотелось повернуться и бежать без оглядки с тошнотворного места кроличьей казни.

– Мы не за кроликами… Здравствуйте… Мы с мужем Борщовы-Петровские, я Екатерина, а это Гектор, мы к вам по делу о старом убийстве в доме ведьмы, – ответила она. – Я