Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

человека перед большим боссом и смотрел на Шелленберга глазами усердно внемлющего ничтожества, хоть и был на двадцать лет его старше. Тем не менее он набрался смелости, чтобы душевно поздравить того с присвоением звания бригадефюрера.

— Спасибо, Шпаан, вы очень внимательны. — Смахнув со своей шляпы невидимые пылинки, Шел-ленберг повесил ее на крючок. — А с учетом того, что вы разглядели погоны на плечах моего гражданского костюма, так даже подозрительно внимательны.

Шпаан не понял шутки и смутился. Шелленберг легко приземлился в кресло, закинул ногу на ногу.

— Давайте, Шпаан, рассказывайте, как там дела в Хайгерлохе? — спросил он, жестом предложив им сесть. — Хоть тут у нас есть успехи.

Шпаан рванулся, чтобы вскочить, но Шеллен-берг удержал его на месте.

После получасового доклада о положении дел в недавно отстроенной лаборатории возле баварской деревушки Хайгерлох, полного технических подробностей, связанных с детищем Гейзенберга — урановым котлом В-VIII, Шпаан, увлекшись, перешел к обобщениям:

— И Гейзенберг, и Багге, и Вайцзеккер — молодые ребята. Оно поглощены научным поиском, их влечет азарт. Видите ли, господа, бомба для них — побочный результат эксперимента. А главное — это управляемая цепная реакция. Открытие, которое перевернет мир. Вот почему их усилия — во всяком случае, Гейзенберга и Вайцзеккера — сосредоточены на строительстве котла В-VIII. Они хотят подарить миру урановую машину, устойчивый метод получения цепной реакции для любых нужд, не только военных.

— Самое время, — мрачно заметил Шелленберг.

— Что? А. ну, да. конечно. — Шпаан почесал нос и встрепенулся. — Но это не означает, что всё остановилось, нет. Изотопные шлюзы Багге действуют, уран, пусть помаленьку, но нарабатывают… Какие-то вопросы со взрывателем, не знаю, к этому привлечены конструкторские бюро. Да, и говорят, хорошие результаты у фон Арденне в Лихтерфельде. Я там, увы, не бывал, и подробности мне не известны, Арденне работает изолированно от нас, лаборатория частная, но его центрифуга, так называемый электромагнитный сепаратор, по слухам, тоже может накапливать обогащенный уран для бомбы.

— А где сейчас Гейзенберг? — спросил Майер.

— Курсирует между Хайгерлохом и Берлином. Ему трудно обходиться без здешней высоковольтной установки, но бомбежки. вы понимаете.

— Доктор, вот вы умный, опытный человек. — Шелленберг говорил ровным голосом, при этом разглядывал свои ухоженные ногти. — Приступая к какому-то эксперименту, вы обычно направляете в Министерство финансов бюджет, соответствующий этапам его реализации, вплоть до результата. Так почему, черт возьми, никто не может дать внятный ответ: в какие сроки урановая бомба будет готова к применению?

Шпаан вынул платок и протер им лоб.

— Видите ли, в урановой бомбе половинки ядра посылают навстречу друг другу путем направленного взрыва. Важно, чтобы взрыв с нужной скоростью соединил точно изготовленные полусферы, а не раздробил их до момента, когда цепная реакция запустится. С подбором химической взрывчатки, расположением ее блоков, синхронизацией подрыва придется повозиться — сколько, сказать трудно. Отсюда и некоторая неопределенность.

— Ну, вот, разъяснили же, — сыронизировал Шелленберг. — Как говорится, все точки над i расставлены.

— Бомба когда будет? — мотнул головой Майер. Шпаан растерянно пожал плечами.

— Хорошо, ступайте с богом, — сжалился Шел-ленберг.

Когда Шпаан ушел, он въедливо, подробно, с особо пристальным вниманием к нюансам, обсудил с Майером его миссию в Цюрихе. Прежде чем распрощаться с ним, тоном, каким отдаются приказы, Шелленберг сказал:

— Помните, Норберт, на первом этапе мы только определяем предмет разговора — о чем пойдет речь. С нашей стороны для них есть три морковки. Первая — спасение определенного количества евреев из концлагерей. Вторая — сохранение и последующая передача культурных и иных ценностей, оказавшихся на территории рейха. И лишь потом третья — наша урановая программа, о которой мы не станем говорить без гарантий. Причем о передаче урановых секретов не может быть речи. Только о координации в режиме свободного, уважительного диалога. Намекните на растущее досье Шелленбер-га. Скажите о достижениях наших физиков — в общих чертах. Пусть сравнят. Через неделю отправляйтесь в Цюрих. Через две недели разговор должен начаться. — Он выдержал паузу и заключил: — И помните, всё время помните: если даже намек на вашу миссию просочится за пределы узкого круга, ампула с ядом станет единственной альтернативой гильотине.

Месяц спустя, 1944 год (июль)

Берлин, отель «Эден», 10 июля

Отказавшись от совместного обеда со своей любовницей Хейде из-за загруженности на службе, шеф крипо Артур Небе все-таки выкроил минуту, чтобы заскочить в отель «Эден», где обычно останавливался, приезжая в Берлин, Гелариус после того, как его дом взлетел на воздух от британской бомбы. Небе хотелось повидать старого друга, прежде чем тот вернется в Швейцарию. Он понимал, что осторожный Гелариус уезжает не просто так — он бежит, чтобы быть вдали от рейха в преддверии неких серьезных событий, очевидно, связанных с фрондой высших офицеров вермахта, к которой Гелариус примыкал самым непосредственным образом.

Небе застал его затягивающим ремни на дорожном саквояже.

— Как хорошо, что ты забежал, Артур, — обрадовался Гелариус. — Мне хотелось тебе кое-что сказать. Давай присядем на полчасика. Дольше не могу — поезд. Коньячка?

Он выставил на журнальный столик две флотские чарки из армейского несессера и серебряную фляжку, уже спрятанную в саквояж. Разлил коньяк.

— Говорят, что под действием серебра алкоголь улучшает вкус и обретает целебный эффект, — назидательным тоном сообщил он и поднял свою чарку: — Прозит.

Они были знакомы с тех времен, когда внутри прусской полиции Геринг создал отдел 1А, занимавшийся политическими преступлениями, впоследствии получивший название «гестапо». Небе был начальником и покровителем молодого Гелариуса. Именно тогда и зародилась их дружба. Впоследствии Гелариус перешел в абвер, под крыло адмирала Ка-нариса, но старого друга он никогда не забывал. Примкнув к группе оппозиционеров фюреру в высшем звене абвера, Гелариус привлек к работе и Небе, посулив ему высокую позицию в будущем правительстве, но главное — гарантию неприкосновенности. Время от времени шеф крипо снабжал его секретной информацией из недр РСХА, однако в последний год из-за постоянного отсутствия Гелариуса в Берлине эта ниточка совсем истончилась. Теперь Небе контактировал с заговорщиками в вермахте главным образом через своего сотрудника, инспектора крипо Вилли Гесслица, которому полностью доверял.

— Вот что, Артур, — Гелариус поправил галстук и откинулся на спинку кресла, — я хочу, чтобы ты меня услышал. В ближайшие дни тут кое-что случится. Кое-что важное.

— Неужели… — Небе поднес указательный палец к виску и с вопросительным видом изобразил выстрел.

Гелариус покачал головой, развел пальцы в стороны и шепотом произнес:

— Бу-ум… Тебе надо быть к этому готовым. В прошлый раз я говорил с Гёрделером, но он сейчас скрывается от гестапо, и я не знаю где. Важную роль играет Штауффенберг, полковник, с