Клан - Кармен Мола

Тогда Сарате понял, что наивность в Уэст-Пойнте неуместна. Жители трущоб воспринимали белых исключительно как копилку, которую надо трясти, пока не вытрясешь из нее последний грош. На следующий день он попросил Тома раздобыть ему пистолет.

После того случая Сарате стал ходить по торговой улице Уэст-Пойнт-Маркет с наиболее широкой, даже заасфальтированной мостовой, заполненной желтыми велотакси и переносными лотками с фруктами, рыбой и ношеной одеждой, которую привозили, скорее всего, непосредственно из уличных контейнеров европейских городов. В других лавках громоздилось и вовсе ни на что не годное барахло: старые утюги, сломанные микроволновые печи, тостер, обгоревшая кофеварка… Здания на этой улице – видимо, административные – выглядели чуть лучше остальных. Их защищали глухие заборы с колючей проволокой. Местная публика разглядывала Сарате, но тут же возвращалась к своим делам, к оживленной суете этого места, позволявшего, несмотря на экстремальные условия, некоторым выживать честным трудом.

– Спроси о нем на берегу реки, – посоветовала женщина лет пятидесяти – наверное, самая старая из всех в районе, когда он назвал имя Мосеса Ка.

В Уэст-Пойнте старики не встречались. Сарате не знал, каков средний возраст жителей трущоб, но было очевидно, что преступность и болезни уносят их молодыми.

На одной из кривых улочек возле реки он увидел лежавших на земле полуголых женщин. Они не спали, а пребывали в состоянии транса или бились в конвульсиях с отсутствующим из-за фентанила взглядом. У Сарате было такое ощущение, что он попал в какой-то постапокалиптический, разрушенный мир, в котором люди сами не знают, кто они такие. Одна из наркоманок сидела на пороге хижины, очень похожей на хлев. Внутри валялись матрасы, покрытые бурыми – то ли от крови, то ли от какой-то другой субстанции – пятнами. Несмотря на то что наркоманка была под кайфом, на вопрос Сарате о Мосесе она что-то пробормотала на непонятном языке, а когда он дал ей двадцать долларов, даже смогла произнести по-английски:

– Он приходит сюда только ночью.

Солнце скрылось за океаном. Уэст-Пойнт погрузился в темноту. Электричества здесь не существовало, и свет исходил только от некоторых имевших генераторы борделей да от фар машин и мотоциклов. Сарате заметил, что после захода солнца в трущобах началась какая-то лихорадка, темп жизни неожиданно ускорился. Машины – в основном внедорожники – и мотоциклы сновали по узким улочкам взад и вперед. Люди не запирались в своих хибарах, а чего-то ждали у дверей. Сарате не мог догадаться, чего именно: то ли каких-то операций с наркотиками, то ли клиентов для проституток. Ясно было одно: они ждали денег от более благополучного класса, приезжавшего сюда за доступными удовольствиями.

Еще двадцать долларов Сарате пришлось отдать какой-то женщине, упорно тащившей его к своей лачуге. Она обещала исполнить любую его прихоть. Не только заняться сексом. «Хочешь меня избить?» – предложила она. Сарате бережно отстранил ее, не желая нарываться на конфликт. Он заметил настороженные взгляды каких-то детишек, возможно, соглядатаев сутенера, предлагавшего таких девиц, как эта.

– Ты знаешь Мосеса Ка?

Довольная полученной от Сарате суммой, проститутка указала на желтую лачугу, украшенную гербом команды «Реал Мадрид» и намалеванной под ним надписью «Welcome to Spain»[1]. Сарате потянулся за пистолетом, поскольку боялся, что в указанном женщиной проулке, протиснуться в который можно было только боком, его ожидает очередная ловушка. Однако никто на него не напал, и он выбрался на грязный, заваленный банками и мусором зловонный пятачок – палисадник при хижине из деревянных досок с шиферной крышей. Герб мадридской команды и надпись «Welcome to Spain» выглядели на стене лачуги совершенно абсурдно, почти сюрреалистично, словно эта развалина объявляла себя испанской территорией, своеобразным посольством страны в Уэст-Пойнте.

Подойдя к лачуге, он услышал звуки ударов и чьи-то стоны. Дверь открывалась обыкновенным пинком. Внутри он увидел белокожего блондина и голую либерийку. Они не занимались сексом, он просто ее избивал, а она принимала побои, не пытаясь убежать, хотя все лицо ее было залито кровью, а тело покрывали гематомы от ударов кулаками и ногами. Прежде чем достать пистолет, Сарате заметил, что блондин занимался онанизмом: эта пытка его возбуждала.

– Еще раз ударишь, и я стреляю!

Блондин обернулся и попытался его обезоружить, но Сарате не пришлось даже стрелять: он просто стукнул его по лбу рукояткой пистолета. Голова незнакомца окрасилась кровью, и он выругался на непонятном языке, как показалось Анхелю – голландском. В это время девушка, далекая от того, чтобы испытывать благодарность к Сарате, бросилась к ногам блондина и обняла их, словно прося прощения. Он отшвырнул ее пинком. Анхель не мог больше терпеть и выстрелил в пол. Блондин несколько секунд пристально смотрел на Сарате, словно пытаясь хорошенько запомнить его лицо.

– В следующий раз будет по-другому.

Сарате произнес угрозу по-английски. Он заметил, что блондин его понял, но не выказал ни малейшего страха. Наклонившись, он поднял брошенный на пол жилет, и Анхелю сразу все стало ясно. На спине жилета он прочитал надпись: «ООН». Ошеломленный Сарате позволил незнакомцу уйти. Он подал женщине какую-то тряпку, и та обмотала ее вокруг тела. С виду ей было не больше двадцати лет.

– Тебе нужно сходить к врачу и залечить эти раны. Они могут воспалиться.

– Оставь меня в покое! Уходи!

Сарате не хотел осложнять свое положение криками этой женщины. Выстрел и так уже привлек слишком много внимания. Он отступил назад, показывая, что не собирается ей досаждать.

– Я ищу Мосеса Ка. Ты не знаешь, где его можно найти?

– Зачем тебе мой брат?

Сарате не успел ответить. Резкий удар в спину заставил его упасть на колени. Он попытался обернуться, но либериец замахнулся и ударил его палкой по голове. Анхель рухнул на грязный пол лачуги и скорчился от боли. Прижав руки к лицу, он почувствовал, что из носа льет кровь, и попытался определить, сломан он или нет. Либериец приготовился к новому удару, но Сарате навел на него пистолет. Либериец остановился. Ему было лет сорок, и хорошей физической формой похвастаться он не мог. Он отбросил палку, но страха перед пистолетом не выказал.

– Я Мосес Ка. Зачем я тебе понадобился?

– Мне нужно с тобой поговорить. Когда-то давно ты сопровождал испанского журналиста. Его звали Субигарай, помнишь такого?

– Хавьер Субигарай, конечно, помню. Он снова приехал?

– Нет, но я хочу, чтобы ты рассказал мне, что вы с ним делали. Субигарай писал репортаж об одном испанце по прозвищу Сипеени. Он же – Аркади Ортис.

Лицо Мосеса мгновенно помрачнело. Он отвернулся от Сарате и принялся помогать сестре. Анхель встал, не переставая целиться в либерийца.

– Мы из-за тебя кучу денег потеряли.

– Ты знал, что этот негодяй из ООН ее