Клан - Кармен Мола

– Ордуньо, это наглая ложь. С какой стати Луиса стала бы тебе что-то рассказывать? Опять Эленины штучки? Это она разговаривала с тетей, а ты просто прыгаешь перед ней на задних лапках, как дрессированная собачонка. Что вы себе вообразили? Что сможете вытащить ее из тюрьмы?

– Рейес, успокойся! – вмешалась Мириам. – Давайте выясним, о чем идет речь. Где Буэндиа?

Ордуньо проводил их в подвал в гробовой тишине. Затылком он чувствовал ненавидящий взгляд Рейес, ее презрение, которое пока еще не мог пережить. Рейес озлобилась не после смерти Рентеро, а гораздо раньше, когда ее внедрили в отдел полиции Вильяверде. Она изменилась именно там, рядом с Кристо, но особенно повлиял на нее Фабиан – единственный член коррумпированной бригады, чье местонахождение оставалось неизвестным с тех самых пор, как ее расформировали. Под влиянием этих людей Рейес превратилась в другого человека и возненавидела Ордуньо.

Последнюю дверь он открыл, набрав нужный код. По стерильному коридору они дошли до зала, где Буэндиа и Чаварриас проводили аутопсию. К тому времени они успели вскрыть четыре трупа, чьи внутренности были вывернуты наизнанку, как распустившиеся цветы. Мириам обогнала Ордуньо, чтобы поговорить с Буэндиа, но тот, игнорируя ее вторжение, продолжал работать.

– Тебе известно, что за аутопсию, проведенную без решения судьи, ты можешь попасть под дисциплинарное дело?

– Я работаю в полиции почти сорок лет, до пенсии осталось несколько недель, и мне плевать, сколько дисциплинарных дел на меня заведут. Я их с интересом прочту, когда буду охранять место на первой линии Бенидормского пляжа для внуков. Ты и представить себе не можешь, как трудно втиснуть полотенце где-нибудь возле воды… – Только после этих слов Буэндиа отложил скальпель и обернулся к Мириам. – Все сорок лет я только и делал, что выполнял свои обязанности, и они заключались в том, чтобы расследовать преступления. Здесь мы имеем пять неизвестно откуда взявшихся трупов. Нам неизвестны ни их имена, ни кто их сюда привез. Единственное, что я могу сказать тебе об этих людях, это то, что перед смертью у них вырезали органы. У этого вырезали печень и почки. У этих двух, помимо почек, удалили сердце и легкие. У последнего не хватает желудка и части кишечника. Ты понимаешь, что это значит? Все органы изъяты хирургическим путем. Если ты по-прежнему считаешь, что на меня непременно нужно завести дисциплинарное дело, валяй! Я буду работать, пока меня не арестуют.

Мириам не посмела ничего сказать. Пока Чаварриас и Буэндиа молча продолжали свое дело, Ордуньо подошел к телам и долго всматривался в лица этих молодых людей, попавших в Испанию неизвестным путем, возможно, вслед за мечтой о лучшей доле, не столь печальной, как жизнь большинства населения Черной Африки, и не только нашедших здесь смерть, но и превратившихся в товар, который можно распродавать по частям, поскольку, хоть никто и не осмелился произнести это вслух, все понимали, что есть лишь одно объяснение, почему они оказались на этом столе, и лишь одна причина, почему их оперировали при жизни: подпольная торговля человеческими органами.

Глава 23

Когда она остановила такси на улице Алкала, было уже около часа ночи. Мириам Вакеро позволила Буэндиа закончить аутопсию. Она приняла дело к рассмотрению, и пока новая начальница опрашивала всех сотрудников, ответственных за прием тел в хранилище, Ордуньо и Рейес вернулись в офис на Баркильо, чтобы попробовать идентифицировать убитых, однако результатов их труды не принесли. Рейес старалась изо всех сил, но работать рядом с Ордуньо она не могла.

Легкая морось затуманила окна такси и рождественские огни на улице Веласкес, образовав нечто вроде завесы из маленьких синих точек, немного смазанных и словно парящих над стоячей водой. Таксист вел машину молча, и Рейес была ему благодарна, потому что не смогла бы поддержать разговор. Она вдруг поняла, что физически не выносит свое окружение, причем не только Ордуньо, но и Буэндиа, и Марьяхо, словно их присутствие, комментарии и взгляды вызывали в ней такое же отвращение, как кислый запах нечистот, от которого трудно дышать. Ей хотелось побороть это ощущение. Ну почему именно она должна уходить из ОКА? Конечно, они ее разочаровали, но разве Элена не сидит в Алкала-Меко? Их нежелание решительно действовать против Элены Бланко нисколько им не помогло, и убийца дяди теперь пребывала именно там, где ей и место, но в глубине души Рейес чувствовала, что ее мучает другое. Возможно, в этих беспокойных ощущениях и крылась причина ее ненависти к коллегам. Ведь на самом деле ничего удивительного в их поведении не было. Если бы не ее родственная связь с Рентеро, возможно, она и сама отреагировала бы так же: все они боготворили Элену. Тогда почему она злится? Ей вспомнился Сарате, и Рейес подумала, что ему она смогла бы открыться, смогла бы выразить все сомнения и недовольство, и вдруг, словно эта мысль разрушила внутри какую-то стену и выпустила наружу правду, ей стало понятно, что ее тяготит.

Она расплатилась с таксистом, но в дом пока не вошла. Моросящий дождь намочил ей лицо и смешался с вырвавшимися на свободу слезами. Она отказывалась увязать все концы, по крайней мере, не хотела делать этого сразу, боясь даже думать о результате, но Сарате исчез вскоре после того, как она на террасе отеля «Риу» рассказала ему о деле «Мирамар». Отчет о нем и упоминание Клана Рейес обнаружила случайно, услышав запись телефонного разговора: «Я спокоен, если ты гарантируешь, что Клан подключится, когда дело примет скверный оборот», – сказал Гальвесу начальник Отдела Кристо. Рейес предоставила Анхелю разбираться с происходящим и выяснять, почему нынешний пенсионер Эдуардо Вальес связал ее дядю Рентеро с гибелью старшего Сарате. «Никого больше не спрашивай о Клане», – предупредил ее Вальес. После той встречи, на которой она все рассказала Анхелю, разразился идеальный шторм: гибель Рентеро и Мануэлы, арест Элены, исчезновение Сарате. А в это время Рейес избегала даже думать об этом.

Не отвращение к коллегам было причиной ее страданий, а стыд за саму себя: дурноту вызывала одна только мысль о том, что ее дядя мог быть связан с этим Кланом, как мог быть связан с ним и Гальвес. И наконец сейчас, хоть и с болью и страхом, она отчетливо поняла, что ее обожаемый дядя был, скорее всего, коррупционером. Если не убийцей.

Когда Рейес вошла в дом, ей показалось, что занавески в гостиной задернуты плотнее, чем она оставила их утром, но в первую минуту ее это не насторожило. Однако затем она забеспокоилась: в доме был кто-то другой? Она заметила непривычный запах, отнюдь не неприятный, но странный. Он усиливался по мере