Искатель, 2004 №11 - Сергей Юрьевич Борисов

Я кивнул в знак согласия: что-что, а она мне понадобится, — и спустя несколько секунд уже стучал в дверь шестьсот восьмой квартиры.

Секунда тишины. Я уже собирался сообщить самоубийце о своем приходе, как необычно спокойный голос произнес:

— Заходите, — и, когда я открыл осторожно дверь и оказался внутри, добавил: — Капитан.

Не входить, подождать, справиться с волнением, изменить выражение лица или схватиться за револьвер, заткнутый сзади в джинсы, было уже поздно. Я уже успел появиться, успел обнаружить, что при входе непосредственная опасность мне не угрожает, и, следовательно, все первые мои движения были предопределены сотни раз отработанными действиями за годы тренировок, проведенных в учебных классах, и за время работы в службе правопорядка. Я успел осмотреть комнату, заметить в ней стоящего подле окна молодого человека, примерно одного со мной роста и возраста, держащего револьвер в правой руке дулом вниз; успел понять, что, кроме него, в комнате никого, а дверь в кухню закрыта и заставлена этажеркой. Он произнес последнее слово, выдержав трехсекундную паузу, — именно тогда, когда я оценил степень опасности, исходящую от этого человека, и занялся, стараясь не упускать из виду его движений, осмотром квартиры; именно в этот момент он и подловил меня.

Молодой человек полюбовался сменой целой гаммы чувств на моем лице, внезапной скованностью моих движений, непроизвольным жестом выхватить из-за спины револьвер — Бог его знает, зачем, — и, видимо, остался доволен. Зато я убедился — и пол-очка в мою пользу, — что, даже если он не один в квартире, даже если это ловушка, я успею отреагировать на любое появление со спины, из ванной комнаты, любой группы, числом не превышающей количества оставшихся патронов в заткнутом в джинсы оружии минус один патрон. Эту сторону дела он отметил также и произнес свою вторую фразу таким же спокойным и уравновешенным голосом, никак не вязавшимся с его намерениями, прежде чем я успел произнести свою:

— Не беспокойтесь, капитан, мы одни.

Я кивнул.

— Вынужден поверить на слово.

В ответ молодой человек улыбнулся. Или мне так показалось, что он улыбнулся; самоубийца стоял спиной к свету, лицо его находилось в собственной тени, и разглядеть его выражение в ярких солнечных лучах, бивших из окна, было делом нелегким. Молодой человек выбрал очень удобную позицию для наблюдений за входной дверью, он видел ее от окна наискосок в проеме распахнутых створок, соединяющих комнату, практически лишенную обстановки, и крохотный коридорчик. Отсюда он мог, не беспокоясь о группе захвата, диктовать условия и решать проблемы, что привели его в эту квартиру. В течение долгой паузы, отведенной для ответа на мою фразу, мне подумалось, что, вполне возможно, квартира эта выбрана им намеренно, он мог бывать здесь и раньше, скажем, составляя компанию тому студенту, что проживает в этой «меблирашке».

Пауза затягивалась, молодой человек продолжал улыбаться и лишь нервно дернул рукой с зажатой в ладони рукояткой револьвера: единственный признак, что он хоть в чем-то выдает свои чувства. Я боялся и не мог не смотреть на эту руку, она приобрела для меня куда большее значение, чем глаза собеседника, чем выражение его лица, ушедшего в тень. Мне было видно любое шевеление пальцев, любое сокращение мускулов, пускай и непроизвольное; я поднял правую руку к поясу, зацепив большим пальцем за часовой кармашек джинсов. На всякий случай сократить путь своей руке к револьверу.

И тут только я заметил, что молодой человек одет точно так же, как и я. Первоначально это не бросилось мне в глаза по весьма прозаической причине — слишком стандартное одеяние: теннисные или беговые кроссовки, голубые джинсы с кожаным поясом, черная обливная кожаная куртка и белая майка под ней. Я застегнул свою кожанку под горло — на улице было довольно прохладно, а молодой человек расстегнул свою. На майке была выведена надпись «Greenpeace», издевательская для данного случая.

— Очень хорошо, что вы пришли, капитан, — произнес молодой человек резким голосом, скороговоркой, отчего я вздрогнул.

— Я вижу, вы меня знаете.

— В самом деле, капитан.

— С удовольствием поинтересуюсь, откуда же.

— А вы меня не узнаете? Впрочем, — он перебил себя, — я понимаю почему. Извините, капитан, меры предосторожности. Мало ли что…

Молодой человек сделал шаг в сторону и оказался рядом с открытой створкой окна; лицо его теперь осветилось, но рука с револьвером ушла в тень, создаваемую неуютными темными шторами, кое-где провисшими из-за обрыва поддерживающих их крючьев. Мне оставалось лишь всматриваться в его обрамленное черными как смоль волосами среднеевропейское лицо. Слишком среднеевропейское; сколько я ни старался, но выделить характерные именно для молодого самоубийцы черты так и не смог. Оно было похоже на многие виденные мною раньше, в бытность мою капитаном, лица; я узнавал в нем отдельные черты своих бывших сослуживцев, и преступников, и свидетелей, и в то же время оно не походило ни на одно из той длинной череды лиц, что пришла мне на память.

Я сдался. Молодой человек пришел мне на помощь:

— Вы в затруднении, капитан? Или вам трудно сделать выбор?

Я пожал плечами:

— Вы правы. Возможно — даже очень, — что я видел вас раньше, но вот…

— О, это уже лучше. Вы делаете первые шаги в нужном направлении. Извольте, я вам помогу. Нет, стойте где стоите, вовсе не обязательно разглядывать меня вплотную.

Впрочем, рука с револьвером не дрогнула. Я оказался на тридцать сантиметров ближе к нему, молодой человек не обратил на это внимания. Что ж, пускай говорит.

Можно предположить, что он знаком с кем-то, кто был когда-то обязан мне жизнью, уж своих самоубийц я помню, а может быть, кто-то из них повторил попытку, а он был рядом и не ушел…

Хотел бы я знать.

— С такого расстояния трудно определить достаточно точно…

— Неужели вы столь близоруки, — он усмехнулся. — Я бы посоветовал вам неплохую лечебницу в административном центре. За пару часов вам подкорректируют зрение при помощи лазерной хирургии так, что ваши глаза будут как новенькие.

Я увидел ровный ряд молочно-белых зубов; непонятно, отчего он рассмеялся. А я продвинулся еще чуть-чуть к молодому человеку.

— Быть может, я так и сделаю. Однако мы несколько отвлеклись от темы.

— Да, — он резко перестал смеяться. — Вы правы. Продолжим узнавание.

— Если вы напомните мне…

— О, разумеется. Как же иначе. С этого и начнем. После того как вы вглядитесь в меня, определение места и времени нашего знакомства будет вторым этапом.

— Этапом чего? — осторожно спросил я.

— Понимания, конечно. Мы же должны прийти друг к другу, ощутить некое единство взглядов, целей и способов их