Госпожа следователь, или Мария Сергеевна снова в деле - Хелен Гуда

— Все верно, и у Натали был роман не с младшим, а со старшим, — уточнила я, пытаясь спрятать снисходительную улыбку, которая так и норовила расплыться на моем лице. Мне казалось, что я вижу ситуацию гораздо яснее, чем мой спутник.

— Но как младший решился провернуть все это за спиной у отца? — удивленно спрашивает Жофрей, словно не веря в такую наглость. — Хотя какой там за спиной, перед носом у него.

— Отчаяние его подтолкнуло на этот шаг, — я пожала плечами, стараясь придать своему голосу как можно больше равнодушия. — Он побоялся, что наследство уплывет из-под носа, и он останется ни с чем. Страх потери, как ледяной ветер, способен заморозить рассудок и толкнуть на самые безумные поступки.

— Но как решилась на развод его жена? Это же позор, — у Дюбуа не укладывалось в голове все, что мы узнали. Было видно, что он пребывает в какой-то растерянности, словно запутался в паутине лжи и обмана.

— Ну, соблазнилась деньгами, которые посулил младший Александр. А может, у нее особо никто и не спрашивал ничего, — я криво усмехнулась. В этом мире могло и так быть. Здесь особо с женщинами не миндальничают, захотел мужчина развода, значит, получил мужчина развод, даже если причина надуманная. — Кстати, она даже могла и не знать ничего, — вдруг осенило меня. Эта мысль вспыхнула в моей голове, как яркая искра.

— Это как? — удивленно уставился на меня Дюбуа, словно я говорила на незнакомом языке.

— А разрешение-то мог получить и старший Эвергрин, — предположила я. — Ты не уточнял, он женат?

— Не уточнял, — пожал плечами Жофрей. — Но зачем он отдал такой важный документ сыну?

— Ну, ты же видел, в каком подавленном состоянии он находился, — я покачала головой, чувствуя легкое раздражение. И как это Жофрей дослужился до такой должности, если не может предположить такую многоходовку? Может, конечно, магические преступления более элементарные, и он, пользуясь магией, щелкает их как орешки, но с раскрытием убийства Натали у него явно не клеилось.

— Ну, я могу лишь предположить, что документ был украден, как и письмо, которое нам так изящно подсунули, чтобы мы уверовали, что у Натали была связь именно с ним, а не с его отцом, — объяснила я мужчине, как мне казалось, элементарные истины. — Старший Эвергрин подавлен, растоптан смертью возлюбленной, и ему уже плевать на все. Он сломлен горем, и его воля парализована.

— Но кто убил Натали? Сам Александр? — кажется, Дюбуа наконец-то видит всю картину произошедшего, а я ощущала сейчас себя практически Пуаро, который в конце расследования рассказывает, как он догадался, кто убийца, потому что все совершенно ничего не могут понять.

— Полагаю, что нет. Но опять же, это только мое предположение, которое мы сможем подтвердить, лишь когда задержим Александра Эвергрина-младшего, — карета остановилась, и теперь уж я позволила Жофрею открыть дверцу и подать мне руку, чтобы я могла выйти из нее. Я чувствовала, как мои пальцы слегка дрожат от волнения, предвкушая развязку этой запутанной истории.

Оказавшись на тротуаре перед особняком Эвергринов, я подняла взгляд к небу. Оно словно чувствовало, что надвигается нечто зловещее. Над нами сгущались кустистые тучи, и на улице потемнело, а я передернула плечами, уже предвидя, что ничего хорошего нас впереди и не ждет. Я зябко запахнула на себе тонкую уличную накидку, а уличный ветер забрался под нее и заставил холод пробежать по коже. Каждый вздох приносил с собой сырой землистый запах, будто сама смерть витала в воздухе. Дюбуа, как всегда, казался непробиваемым. Его силуэт, выпрямленный и строгий, вырисовывался на фоне зловещего пейзажа. Только звук его трости, уверенно выстукивающей ритм по мощенной улице, нарушил гнетущую тишину.

Особняк Эвергрина предстал передо мной во всем своем мрачном величии. Когда мы здесь были утром, он не казался таким зловещим и пугающим. А сейчас он словно изменился, всем своим видом давая понять, что нас здесь не ждут и нам не рады. Казалось, что дом, хранящий свои зловещие секреты, насмехается над нами.

Мы постучали молоточком, и спустя минуту нам открыл дворецкий, высокий и болезненно худощавый старик. Его лицо, испещренное морщинами, выражало лишь усталость и смирение. Слабая, вымученная улыбка не смогла скрыть глубокую тревогу, затаившуюся в его потухших глазах.

— Мы к мистеру Эвергрину, — произнес Дюбуа сухо, стараясь скрыть напряжение в голосе.

Дворецкий пропустил нас в дом, но при этом держался странно, изредка поглядывая вглубь дома. Дюбуа передал ему трость и шляпу, а я свою накидку.

— Мистер Эвергрин сейчас… занят. Боюсь, он не сможет вас принять, — произнес старик. Его голос был тихим и неуверенным, словно он боялся подслушивающих стен.

— Боюсь, это не вопрос выбора. Где он сейчас находится? — тон Дюбуа, как всегда, был холоден и резок, как лезвие бритвы. В его голосе сквозила сталь, не оставляющая места для возражений.

Дворецкий, вздохнув, опустил глаза.

— В семейной часовне. В дальней части сада, — он произнес это так тихо, словно выдавал страшную тайну.

Не теряя ни секунды, мы с Дюбуа, оборвав короткий диалог, прошли насквозь дом и вышли со стороны сада, прилегающего к дому. Видимо, не только мне передалось ощущение страха и чего-то непоправимого, что витало в воздухе. Сад Эвергрина, который должен был быть оазисом красоты, сейчас представлял собой жуткое зрелище. Поникшие цветы с пожухшими лепестками, заброшенные фонтаны с потрескавшимися от старости статуями и кусты, разросшиеся в хаотичные заросли, создавали впечатление заброшенности и запустения. В воздухе чувствовалась тяжелая, гнетущая атмосфера, словно сад оплакивал чью-то смерть. Мы удивленно переглянулись и практически побежали по аллее.

И вот, наконец, в глубине сада, среди переплетенных ветвей деревьев, мы увидели её — маленькую семейную часовню. Она была построена из того же тёмного камня, что и сам дом, и сейчас сливалась с окружающей тьмой. Редкие лучи солнца, которым удавалось пробиться сквозь тяжелые тучи и плотную листву, освещали витражные окна с изображением различных сцен. Стекла тускло поблескивали, отражая свет, создавая ощущение потустороннего мира.

Дюбуа, нахмурив брови, ухватился за ручку двери и толкнул её. Скрип старых несмазанных петель разорвал тишину, отозвавшись эхом в пустом саду. Я поежилась, ощущая, как ледяной воздух проникает под плащ. Внутри часовни было холодно и сыро. Воздух пропитан тяжёлым удушающим запахом ладана и древнего камня. Полумрак давил на меня, словно пытаясь похоронить заживо. Мои глаза, привыкнув к нему, начали различать детали: алтарь, покрытый тёмной выцветшей тканью, несколько рядов