После выстрела - Магомед Мусаевич Мусаев

— Мне удалось заехать в Феодосию, в музей Айвазовского. Сколько композиторов, влюбившись в картины этого замечательного художника, писали музыкальные пьесы о море! В войну с трудом удалось сохранить домик Айвазовского. Я давно мечтала побывать в этих местах. И вот наконец мне удалось осуществить свою мечту…

— Молодец! — громко сказал кто-то из зала.

Элиса смутилась и хотела уйти, но ведущий пригласил ее в президиум.

— Следующее слово, — сказал он, — известному герою гражданской войны… — и ведущий назвал фамилию Мурдала. — Попросим его на сцену. Он как раз воевал в Феодосии. Не он ли защищал и домик Айвазовского?? — улыбнулся ведущий. — Пусть он расскажет о боях за Феодосию.

Мурдал, которого Мовсар никак не ожидал увидеть здесь, вышел на сцену и остановился не около столика руководителя, а прямо рядом с боковыми ступеньками.

— Я не герой. И не стану я вам эпизоды рассказывать. Вы их и так много знаете, — сказал Мурдал. — Я просто из поколения ваших дедов и отцов. И я хочу вам, молодые, несколько слов сказать. От души. От чистого сердца. Вот мы, наше поколение, Советскую власть устанавливали, Советскую власть защищали, отстаивали. А многие молодые, не видевшие войны, не понимают, что живут в счастливое время. Неприятно, больно мне об этом говорить. Ведь им порой кажется — ничего особенного. А все, что сейчас у них есть, — кровью завоевано.

Кому-то билет на футбол не достался или свитер красивый — крик поднимают. Ну, а если уж пожурят их за невыполнение плана или за брак, то…

Элиса опустила голову.

— Тогда другое время было! — бросил кто-то из зала. — Вы вот настрадались, спасибо вам, а нам жить по-человечески дайте!

— Понимаю желание твое, джигит, — усмехнулся Мурдал. — Но, к сожалению, не достигли мы еще такого уровня, когда чепилгаши сами в рот прыгают.

— Так зачем же говорить, что вы все для нас сделали? — выкрикнул все тот же голос.

Мурдал не сразу ответил. Тронул ладонью лоб, схватился за сердце.

— Ну, спасибо, джигит, спасибо… — проговорил наконец. — Ты уж извини нас, старых дураков, прости, что не успели мы за свой век все так сделать, чтобы тебе осталось только разжевать… — И Мурдал поднял над головою натруженные, мозолистые руки, а глаза его в лучах прожектора засверкали слезами. — Что поделаешь, виноваты мы, виноваты перед тобою, что не все нам удалось, как тебе бы хотелось. Одно скажу: пахать и сеять, растить и выращивать куда труднее, чем плоды пожинать. Так вот, сын мой, так вот, джигит.

Своеобразный диспут Мурдала с молодым оппонентом был в самом разгаре, когда Мовсар толкнул Ильяса локтем и, решительно встав, вышел из зала.

Он впервые видел Мурдала перед людьми и почувствовал себя неловко.

В фойе, у стенда, на котором выставлены были камешки и фигурки, привезенные Элисой, они увидели Изновра.

— Ильяс! — закричал Изновр. — Привет!

— Привет! — ответил Ильяс.

Мовсар промолчал.

Изновру хотелось посмотреть выставку Элисы, но, задумав помириться с Мовсаром, он обрадовался случаю и поспешил к нему и Ильясу.

— Хочешь пива? Я угощаю, — сказал Ильяс.

— Спасибо, — сказал Изновр, бросив взгляд на Мовсара, который продолжал молчать.

На Изновра Мовсар не обращал никакого внимания.

Сели за стол, взяли пива. Расплатился Изновр.

«Помири нас», — написал Изновр на бумажной салфетке, держа ее на коленях, и, когда Мовсар пил, запрокинув голову, незаметно для него передал эту записку Ильясу.

Ильяс, который не так давно советовал Мовсару избить Изновра, сейчас хитро подмигнул Изновру в знак согласия.

— Водку будем? — спросил Мовсар, чтобы показать, какой он заправский выпивоха.

— У меня, честно говоря, больше денег нет, — сказал Изновр, хотя вопрос был обращен к Ильясу. Ему не хотелось, чтобы Мовсар подумал, что он, Изновр, старается ему угодить.

— Деньги у нашего «госстраха» найдутся, — сказал Мовсар, указав головою на Ильяса.

Изновр обрадовался: теперь Мовсар ответил ему.

— Ну, как вам понравился мой старик? — начал разговор Мовсар, прикуривая у Ильяса. — По-моему, он чепуху всякую нес.

Мовсар высказался так вовсе не для того, чтобы с ним соглашались, и Ильяс почувствовал это.

— У тебя золотой старик, Мовсар! — сказал он. — Он прав на сто процентов! Мало ли у нас таких, которые думают, что путь, пройденный отцами, был легким. А мы хотим готовенькое. Мы любим удобства, красивую одежду.

— При чем тут одежда? — пожал плечами Мовсар. — У них не было — они не носили, у нас есть — мы носим, вот и все. Прошли времена, когда галстук считался буржуазным пережитком.

— Однако ты галстуки не любишь, — усмехнулся Ильяс.

— Это мое личное дело. Я же не заставляю тебя, например, снять галстук.

— Ты понимаешь, Мовсар, — заговорил Изновр, — твой отец не это имел в виду. Старики хотят, чтобы мы уважали их, ценили. Знаешь, как говорится: кто горькое забыл, тот сладкому не рад.

— Ну, ладно, хватит вам о старике, — сказал Ильяс. — Давайте лучше поговорим о том, как вас помирить…

— Нас мирить? — неожиданно перебил его Мовсар. — Да я… я с Изновром никогда и не ссорился. Зачем?.. — Мовсар сказал это, и ему самому стало смешно.

Ильяс рот раскрыл от удивления, но ничего не возразил Мовсару, который только недавно при нем ругал Изновра последними словами.

Схватив со стола полную кружку пива, Ильяс залпом осушил ее до дна и, оторвав зубами спинку воблы, сказал:

— М-ну, хорошо, если так. Тогда давай, Изновр, скажи нам, когда будет твоя свадьба с Элисой.

— Это еще неизвестно, — ответил Изновр. — Осенью, наверно. Но когда бы ни была моя свадьба, я приглашаю тебя, Ильяс, и тебя, Мовсар.

Мовсар, который решил разыграть ненавистного ему Изновра, притворившись его другом, услышав эти слова, сразу позабыл об этом и, побагровев, заерзал на стуле.

Чтобы не выдать себя, он прикрыл лицо кружкой.

Изновр не заметил перемены, случившейся с ним, и продолжал разглагольствовать о своей свадьбе.

— О чем это он? — спросил Ильяс, который отвлекся, подзывая официантку.

— Об Элисе, — сказал Мовсар. И, вспомнив, что года два назад Сардал и Сека хотели сделать ее своей невесткой, но она не согласилась, добавил язвительно: — О той самой Элисе, до которой тебе с некоторых пор нет никакого дела!

Ильяс понял намек, но промолчал.

— Да-да-да! — продолжал куражиться Мовсар. — Ты хоть умри, а она тебе не достанется!

— Ты о чем? — почесал за ухом Ильяс.

— Брось!.. Сам знаешь… Не так много времени прошло с тех пор, как твои родители били поклоны, прося ее руки для тебя!

— Чьей руки?

— Элисы!

Ильяс покачал головой:

— Не думал я, Мовсар, что ты такой… Мало ли что было… Элиса ведь не виновата, что к ней кто-то сватался…

Ильяс не хотел