После выстрела - Магомед Мусаевич Мусаев

Изновр оправился от удара и бросился на Мовсара с кулаками.

Ильясу едва удалось приостановить готовую вспыхнуть новую драку, теперь уже без правил и без судьи.

— Хоть ты, Изновр, будь нормальным человеком! Прошу тебя!

— Ну, ладно, — сказал Изновр, — пускай проваливает. Но это не человек! Зверь, зверь!

* * *

Поздним вечером того же дня Изновр пренебрег запретом Элисы и, подойдя к ее дому, тихо, чтобы не слышал Нуха, вызвал ее в сад. Она еще не спала и вышла к нему.

Он передал ей слово в слово разговор с Мовсаром. Элиса поняла, что, рассказывая все так подробно, Изновр, требует от нее объяснений.

— Ах, Изновр, какое нам дело до болтовни этого Мовсара! Ты ведь знаешь, как я тебя люблю и как он тебя ненавидит. Своей болтовней он хочет добиться, чтобы мы не были вместе, вот и все.

Она не была уверена, что надо говорить именно это, но ведь что-то надо было сказать, и немедленно, потому что любое промедление возбудило бы у Изновра новые подозрения.

В том, что какие-то подозрения у него уже возникли, Элиса не сомневалась.

Этот неожиданный визит Изновра, да еще в такое позднее время окончательно вывел ее из равновесия, если можно назвать равновесием то ужасное состояние, в котором она находилась. И сейчас ей хотелось только одного: поскорее закончить разговор.

— Нет, Элиса, — проговорил Изновр, и она впервые уловила в его голосе раздражение и даже злость, — нет, мне есть дело до того, что о нас с тобой, что… о тебе говорят… Одной любви мало, чтобы…

— Тогда, — перебила она его, — мне больше нечего тебе сказать…

Она думала — он растеряется, а он выпалил:

— Я не хочу, чтобы у меня была жена, на которую люди будут показывать пальцами. Жена, о которой говорят черт знает что…

— О-о-о! — глухо застонала Элиса.

Это было их последнее свидание.

* * *

Мовсар без конца думал, как же ему поступить с Элисой. Надо было принять решение, ни с кем не советуясь, не хватаясь «за бороду отца» и вверяя свое будущее судьбе, которая представлялась не очень-то светлой после того, что произошло.

Элиса просила жениться на ней хотя бы на короткое время. И он обещал. А если он не женится на ней, то женится кто-нибудь другой, и тогда раскроется все, что было. И тогда, пожалуй, не миновать кровной мести. И все-таки ему так не хотелось жениться…

Поэтому он придумывал разные предлоги, лишь бы оттянуть время. Вот слег в постель Мурдал и, видимо, надолго, и Мовсар тут же попросил Элису подождать, пока выздоровеет отец: можно ли играть свадьбу, когда в доме царит печаль.

Но и это не спасло его от мучений. Элиса требовала, чтобы он встречался с ней едва ли не ежедневно. А каждая такая встреча была для него пыткой: он словно опять попадал на место преступления и не знал, как вести себя, что говорить, как совладать со страхом, который охватывал его при каждом слове, каждом вздохе и каждом взгляде Элисы. Особенно пугали его ее слезы.

То, что Элиса готова выйти за него без любви, на какое-то время, не только задевало его самолюбие, но и заставляло думать, что жениться на ней ни в коем случае нельзя. Мало ли что: сейчас просит жениться временно, а потом передумает, и останется тогда Мовсар на всю жизнь с женой, которая его не любит и которую не любит он. Попробуй, разведись. По закону можно, конечно. Но вдруг вмешаются родственники Элисы, и хорошего тогда не жди.

Сложный момент переживал сейчас Мовсар. Да к тому же он опять попал (в который раз!) в лапы Сардалу, которому не давала покоя болезнь Мурдала. Сардал давно уже ждал и болезни, и смерти брата. Не стесняясь никого и ничего, он, как бык, лез в чужой огород. Шел к одной цели: выбить Мовсара из дома Мурдала, прибрать к рукам имущество брата после его смерти.

Ох, уж этот Сардал! Он оставался самим собой в любой обстановке.

Однажды встретившись с Мовсаром в выходной день, Сардал взял его под руку и повел к себе, в заднюю комнату.

— Надо поговорить. Сам знаешь, я тебе друг…

«Да, теперь уж знаю, какой ты друг!» — подумал Мовсар, но все же поплелся следом за Сардалом: духу не хватало сказать ему все, что он о нем думает.

— Бывает и такое, Мовсар, что даже Сека слышать не должна, — сказал Сардал. — А если хочешь знать, что я думаю, то скажу: не то что женщине, а никому, даже и богу самому своей тайны не выдавай: бог услышит — мулле расскажет, и пошло… я твою тайну, Мовсар, никому не открыл!..

Мовсар почувствовал, что бледнеет.

— Но кто знает, тот знает! — сказал Сардал и ударил себя кулаком в грудь. — На меня можешь положиться, как на себя. Стена, понял? Ты настоящий мужчина, и я тоже. Слушай, Мовсар, я узнал о твоем отце!

Мовсар облегченно вздохнул: он ведь подумал уже, что Сардал узнал об Элисе…

— Об отце?.. — вырвалось у Мовсара.

— Твой отец!.. — воскликнул Сардал, и на единственном глазу его заблистала слеза. — Это был человек! Имя его Байсар, и именем этим ты можешь гордиться, сынок! Он много хорошего сделал людям и умер героем.

Сердце забилось в груди у Мовсара с бешеной силой. Всю жизнь страдал он из-за того, что не знал отца, и никогда еще не слышал о нем ни единого доброго слова. И вот нашелся человек, который так восторженно говорит об отце. Ему стало даже как-то неловко, что он плохо думал о Сардале. Вот ведь как бывает: мы презираем человека, но он льстит нам, и мы готовы его полюбить. Как же иначе объяснить, что забыл, начисто забыл Мовсар о подслушанном разговоре Сардала с Мурдалом, когда Сардал требовал от брата его изгнания?

— Так ты знал моего отца? — спросил он Сардала.

— Нет, Мовсар, нет, я даже не видел его. Добрые люди сказали. Герои умирают, а слава живет. — Сардал обнял Мовсара и потрепал его по голове. — Ты — единственный наследник славы своего отца Байсара.

Здесь Сардал остановился и задумался.

Мовсар был счастлив, что наконец-то сможет открыто говорить о своем отце, и было ему невдомек, куда клонит Сардал. А Сардал гнул все ту же свою линию.

Только накануне, забежав к Зелихе, он намекнул ей, что надо бы составить завещание. Зелиха ответила, что оно уже есть. И хотя не сказала