Видеть — значит верить - Джон Диксон Карр

Все эти люди по большей части любезны и очаровательны. Но в своем реестре я заношу их в категорию паразитов – вместе с моим покойным дядюшкой.

Итак, вы сочли Хьюберта шантажистом, в то время как мы с Мастерсом попросту не понимали, что к чему. Ведь нам были известны факты, гори все огнем!

В прошлое воскресенье после обеда Мастерс заглянул ко мне с кучей собранной информации. С помощью руководства банка он проверил финансовое состояние всех, кто относился к нашему делу, и сказал, что не нашел совершенно ничего полезного или примечательного. Другими словами, Хьюберт был именно тем, за кого себя выдавал, – то есть состоятельным человеком.

Однако финансовое положение Артура мне сильно не понравилось.

Что мы успели узнать? Полгода назад Артур влез в долги и оказался на такой мели, что ему пришлось заложить медицинскую страховку. Но что потом? Артур выкупил ее. И что еще? Ни с того ни с сего деньги стали прибывать на его текущий счет, пригодный для погашения долгов, и к середине августа бухгалтерия Артура была в полном порядке.

Г. М. снова взглянул на Вики поверх очков и пожевал кончик черной сигары.

– Затем мы побеседовали с вами. Вы в подробностях – разумеется, со слов Хьюберта – рассказали, как Артур убил Полли Аллен, а затем добавили, что Хьюберт – шантажист без гроша в кармане и что он аккуратно, не нарушая приличий, выпрашивал у Артура деньги.

Тут, повторюсь, детали головоломки встали на место. Я понял, что ситуация поставлена с ног на голову. Если Хьюберт был убийцей, а ваш Артур – шантажистом… Щелк – и картинка сложилась воедино! Ведь теперь я получил ответ на вопрос, терзавший меня сильнее адского пламени: вопрос насчет мотива преступления.

Меж бровей Вики пролегла морщинка, после нескольких фальстартов она все же сумела подать голос.

– То есть, – нерешительно сказала она, – Артур никого…

– Никого не убивал? Нет, – ответил Г. М. – С финансовой точки зрения он был мошенник, но оставался чертовски верным мужем. Помните, Артур сказал, что во всей Англии не сыскать пары счастливее, нежели ваша? Он действительно так считал.

Вики спрятала лицо в ладонях.

Судя по всему, сэру Генри стало неловко.

– Пожалуй, – продолжил он, выпустив клуб густого дыма, – лучше рассказать историю с самого начала.

Итак, с первой нашей встречи я положил глаз на дядю Хьюберта. Он смахивал на одного паршивца, которого я знавал много лет назад. Ну да ладно. Чем сильнее к таким присматриваешься, тем больше замечаешь подозрительных нюансов.

К примеру, он любил играть роль заботливого дядюшки или даже папаши для знакомых женщин, «милейшего пожилого джентльмена», который расточал благожелательные советы для юных леди. Но пожилым он не являлся, если только вы не настолько молоды, чтобы считать стариком мужчину, которому слегка за пятьдесят. И что мы услышали о нем от доктора Рича – человека, который был его врачом и, несомненно, знавшего многое, чего не знаем мы? – Изогнув шею, Г. М. бросил пронзительный взгляд на Рича; тот мрачно рассматривал паркет. – Помните, сынок, как вы сказали, что обвинение сродни вашему – дескать, женщину загипнотизировали, дабы воспользоваться ею, – скорее могло быть адресовано Хьюберту Фейну?

– Помню, – ответил Рич.

– И считаете это адекватной оценкой его характера?

– Да, считаю. И всегда так считал.

– Вот-вот. И внешний вид, и поведение, и манера одеваться подсказывали, что Хьюберт Фейн охоч до женщин, причем молодых. Чем моложе, тем лучше. Ему нравились утонченные и хрупкие девушки. Вроде Полли Аллен. Или…

– Что вы на меня смотрите? – вспыхнула Энн, поскольку не могла не заметить обращенный к ней пристальный взгляд сэра Генри.

– Да, на вас, моя милая. Я смотрю на вас. И готов поспорить, что Хьюберт Фейн, как говорится, подкатывал к вам. А вы чуть не рассказали об этом, когда мы стали спрашивать, не проявлял ли Артур подобного интереса. Но все же не рассказали. Поскольку не смогли себя заставить.

Помню, как вы выглядели при первом разговоре о Полли Аллен в тот четверг, возле площадки для часового гольфа. Вы сказали, что плохо знакомы с Артуром, но подчеркнули, что знаете его «родню». Говоря о супруге, вы выбрали бы иное слово, а родителей у Артура не было: его отец и мать скончались, когда вы еще пешком под стол ходили. То есть единственная его родня – это Хьюберт. Вы говорили о нем?

– Да, – признала Энн, энергично кивая; ее лицо сделалось пунцовым.

– И давно вы с ним знакомы? – осведомился Г. М.

– Некоторое время.

– Как он себя вел? – не без интереса спросила Вики.

– Ну-ка! – строго перебил ее Г. М. – Давайте не будем об этом!

– Любопытно же, – заметил Шарплесс с искренней улыбкой до ушей. – Ну да ладно. Продолжайте, сэр. Поведайте нам самые грязные подробности.

– Итак, наш милый и безвредный Хьюберт запал на Полли Аллен. Быть может, потому, что Полли походила на другую девушку, что ответила ему отказом. Это уж вам решать. Вряд ли стоит акцентировать на этом внимание. Но теперь, дорогие мои тугодумы, хотелось бы привлечь ваше внимание к любопытной аналогии. Слыхали когда-нибудь о загадке Сэндифорд-Плейс?

– Тьфу ты пропасть! – с глубоким презрением воскликнул доктор Нисдейл. – Кто ж о ней не слыхал-то?

– Я, к примеру, – сказал Шарплесс.

Коротышка-доктор смерил его свирепым взглядом, но Г. М. утихомирил обоих:

– Можете прочесть об этом случае в сборнике «Громкие преступления Британии». Дело было в Глазго, в начале шестидесятых годов. На Сэндифорд-Плейс, неподалеку от Саучихолл-стрит…

– Соу-и-Олл-стрит, – твердо поправил его доктор Нисдейл. – От вашего акцента, милок, аж в озноб кидает, да так, что эскимос в бане продрогнет!

– Ну хорошо, пусть будет Соу-и-Олл-стрит, – принял возражение Г. М., хотя так и не сумел сделать надлежащий выдох меж двух первых слогов. – Однажды вечером, когда дома не было никого, кроме служанки, по имени Джесси Макферсон, и некоего Джеймса Флеминга, благочестивого пожилого джентльмена, служанку убили самым жестоким образом. Зарубили топориком для разделки мяса.

Улики до сих пор остаются предметом обсуждения, и оспаривать их я не стану. Скажу лишь, что в итоге арестовали женщину по фамилии Маклахлан, а благовоспитанного Джеймса Флеминга освободили из-под стражи. На суде, где он играл роль главного свидетеля, судья называл его «милейший пожилой джентльмен». Такими же словами было принято характеризовать Хьюберта Фейна.

Но мне всегда казалось, что девушку убил Флеминг, поскольку та отказала ему, подняла шум, и милейшему пожилому джентльмену захотелось замять дело. Процитирую Маклахлан: «Он сказал, что теперь ничего не поделаешь, хотя ему очень жаль». Очевидно, наш джентльмен оказался отъявленным мошенником…

– Это точно! – с гордостью подтвердил доктор Нисдейл. – Один из величайших мерзавцев, даже среди сынов Шотландии таких еще поискать!

– И вечером шестнадцатого июля в этой самой комнате, – продолжил Г. М., – произошло то же самое.

Пауза.

– Видите ли, Хьюберт допустил ошибку. Он привык к легким победам, но с Полли Аллен просчитался. Мы уже знаем, что она предпочитала кавалеров помоложе и поднимала на смех любого ухажера старше сорока; кроме того, совершенно не интересовалась финансовым положением своих избранников. Вот почему, собираясь той ночью на загадочное свидание, она – по словам подруг – «веселая была».

Хьюберт думал, что все пройдет как по маслу. Выбрал вечер, когда женщин не было дома, а его племянник собирался работать допоздна. Верно?

– Да, – сказала Вики.

– Разумеется, никто из знакомых не слышал об интрижке Полли с Артуром Фейном. Поскольку никакой интрижки не было.

Итак, Хьюберт пригласил сюда свою зазнобу. И что дальше? Она посмеялась над ним. Поняли? Подняла его на смех. После чего милейший джентльмен потерял голову и задушил Полли Аллен.

Артур, вернувшийся с работы раньше ожидаемого, стал свидетелем неприглядной сцены, и Хьюберт сделал то же, что приписывают старому Джеймсу Флемингу, – то есть предложил Артуру деньги в обмен на молчание. «Деньги? – наверное, спросил Артур. – Но у вас за душой ни гроша». И тогда Хьюберт – не сомневаюсь, что ценой страшных мучений, – поведал Артуру о состоянии своего банковского счета.

Артур Фейн нуждался в деньгах. И поэтому…

– Помог избавиться от тела? – вмешалась Энн.

– Именно так, милочка. Когда Артур открыл вам дверь в одной