Видеть — значит верить - Джон Диксон Карр

Что они сделали с телом? Этого мы не знаем. И наверное, не узнаем. Но можете быть уверены, что оно не закопано близ Лекхэмтон-Хилл, поскольку Хьюберт утверждал, что искать его следует именно там.

Неудивительно, что во сне Артур Фейн говорил об убийстве. С тех пор Хьюберт занял в доме новое положение, и вы, мэм, – сэр Генри взглянул на Вики, – неверно интерпретировали эту перемену. Видите ли, люди склонны забывать, что у человека, которого шантажируют, появляются некоторые преимущества. Он может потребовать жилье получше и заказывать на ужин любимые блюда, поскольку говорит себе: «Пропади оно все пропадом! Раз уж с меня содрали пару тысяч фунтов, надо извлечь из ситуации хоть какую-то пользу». И еще он не упустит случая поставить шантажиста в неудобное положение. Будет постоянно напоминать ему – ехидными намеками, как это делал Хьюберт, – что они в одной лодке. Раз уж Хьюберт Фейн – убийца, Артуру следовало помнить, что он, респектабельный солиситор, помог избавиться от тела и получил за это кругленькую сумму. А теперь вспомните все, что говорил Хьюберт, и его слова обретут совершенно иной смысл. Но что бы ни говорил наш милый джентльмен, на тот момент он уже решил, что шантажист умрет.

Среди собравшихся прошел ропот.

– Ага, – прошептал Рич, – наконец-то мы подходим к сути дела.

– Минутку, сынок. Не торопите меня. Думаю, сперва Хьюберт собирался действовать напрямую – то есть отравить грейпфрут стрихнином. Ведь мы помним, что Артур тоже обожал грейпфруты.

– Погодите, – вмешался Кортни. – Где он взял стрихнин? И не связано ли это с вашим загадочным туром по аптекам Челтнема, где вы скупили всю лошадиную мазь?

– Видите ли, сынок, – напустил на себя целомудренный вид сэр Генри, – мне пришло в голову, что будь у меня желание отравить кого-то в деревушке или городке вроде этого…

– Боже упаси! Держу пари, вашей жертве не поздоровится!

Г. М. утихомирил его пламенным взглядом, выдержал душераздирающую паузу и наконец продолжил:

– Будь у меня такое желание, я ни за что не стал бы покупать яд и расписываться в реестре, поскольку я не круглый болван. Да мне и не пришлось бы этого делать. Опыт подсказывает, что аптекари подобных городков – люди весьма дружелюбные, разговорчивые и вовсе не возражают, что знакомый ошивается в рецептурной комнате, пока они готовят то или иное лекарство. Никогда не забуду, как однажды, много лет назад, рассуждал в аптеке на философские темы, пока аптекарь бродил из комнаты в комнату и даже вышел поправить вывеску, а под рукой у меня тем временем стояла бутылочка с пятью унциями стрихнина. Обычно это самый заметный предмет на полке: прозрачная емкость с белым порошком и красной наклейкой. Она прямо-таки бросается в глаза. Тогда я подумал, что мог бы отсыпать щепотку-другую и аптекарь, глянув на ту бутылочку, не заметил бы разницы. А позже ни за что не вспомнил бы, у кого имелся доступ к яду.

– Знаете, сэр, – покачал головой Шарплесс, – уж простите, но вы и впрямь старый сукин сын, это как Бог свят!

– Я старый маэстро, – похлопал себя по груди Г. М., расправив плечи, – и не советую потенциальным преступникам забывать об этом! Но вернемся к делу. Я спросил себя, кто мог бы провернуть подобный фокус. Хьюберт Фейн – дружелюбный парень, и он прекрасно со всеми ладит. Мне стало любопытно, поощряют ли здешние аптекари праздношатание. Разумеется, понадобились рецепты, и еще нельзя было задавать относящиеся к делу вопросы, иначе всякий аптекарь закрылся бы, словно устрица. Поэтому я решил, что сперва соберу общую информацию, а выяснением нюансов займется полиция. Но хватит сбивать меня с мысли! Я собирался рассказать про Хьюберта Фейна.

Думаю, в его первоначальный план входило банальное отравление стрихнином. Но затем, во-первых, он встретил старого знакомого – Ричарда Рича, – а во-вторых, миссис Фейн пристала к нему с вопросами насчет убийства Полли Аллен, тем самым поставив Хьюберта в крайне неловкое положение. Отвечая на вопрос, действительно ли Артур убил девушку, он не мог сказать: «Нет, это я ее убил», но не мог и отрицать факт убийства, поскольку Вики непременно продолжила бы собственное расследование – и трудно сказать, до чего докопалась бы.

Чтобы она замолчала, Хьюберт подтвердил ее предположение, добавил к нему вымышленных подробностей и притворился тем, кем его считала Вики, – то есть безобидным шантажистом, – не выходя из роли милейшего джентльмена.

Г. М. указал раскуренной сигарой на Вики и поднял брови.

– Готов поспорить, мэм, сперва вы услышали что-то вроде «Почему бы вам не поговорить с Артуром?» – причем это было сказано самым робким и примирительным тоном.

Вики кивнула.

– Да, вы правы. Но я просто не могла обсуждать такое с Артуром! – воскликнула она. – Даже заикнуться об этом не могла. По крайней мере, в тот момент. Мне требовалось время на раздумья.

– Вот именно, – подтвердил Г. М., – и Хьюберт прекрасно об этом знал. К тому времени, как вы набрались бы мужества, было бы уже слишком поздно, поскольку этот находчивый малый, помнивший сержанта Каффа и Гамильтона Клика, когда почти все, к несчастью, забыли эти имена, уже спланировал убийство Артура. Вплоть до мельчайших подробностей.

Хьюберт пригласил Рича сюда, в этот дом. Он знал, что так или иначе речь непременно зайдет о гипнозе, а если нет, соответствующую тему мог поднять сам Хьюберт. Но в этом не было нужды, поскольку настойчивость Фрэнка Шарплесса, нашего юного спорщика, сыграла ему на руку. Затем Рич…

Г. М. умолк, шмыгнул носом и поерзал.

– …Почуял еще один плотный ужин, – без церемоний подсказал Рич. – Продолжайте. Не стесняйтесь. Говорите как есть.

– Рич предложил показать салонный фокус. Не забывайте, что именно Хьюберт настоял, чтобы на следующий вечер все снова собрались за ужином. И его план был уже готов.

Важно помнить, и об этом говорил сам Рич, что «эксперимент» всегда проходит одинаково и его время рассчитано до секунды. Верно, сынок?

– Да, – кивнул Рич. – Любой эстрадный артист скажет то же самое. Номер оттачивается до автоматизма. По возможности я всегда начинал его в девять вечера.

– Итак, леди и джентльмены, вы спросите, каким образом Хьюберт узнал об этом фокусе, но ваши предположения будут ничем не хуже моих. Нам остается лишь гадать. Но Хьюберт определенно видел номер Рича – пожалуй, не раз – и точно знал, что произойдет в тот или иной момент. Спланировать ход событий оказалось несложно. Если сказать букмекеру, да еще шотландскому еврею…

– Нету в Шотландии никаких евреев, – перебил его доктор Нисдейл. – Еврею там не прокормиться.

– Помолчите. Если сказать букмекеру, да еще шотландскому еврею, которому вы задолжали пять фунтов, чтобы тот в определенное время явился за деньгами к вашему дому, можете быть уверены, что он будет на месте минута в минуту. Это незыблемо, как земная твердь. Поэтому Дональд Макдональд позвонил в дверь во время паузы – или передышки – после того, как уснула миссис Фейн. И наш славный Хьюберт покинул сцену, – заключил Г. М.

За окнами сгущался вечерний сумрак. Источником света в гостиной служил не торшер, а яркая люстра. Все слушатели сэра Генри, подавшись вперед, жадно впитывали каждое его слово.

– А теперь, – продолжил Г. М., – позвольте задать вопрос. В какой момент во время «эксперимента» – единственно возможный момент! – все взгляды могли быть прикованы к миссис Фейн или Артуру Фейну и никто не отвлекся бы даже на взрыв бомбы?

Задумались? Что ж, отвечу. Когда Рич велел миссис Фейн взять револьвер, подойти к мужу и застрелить его. Я прав?

– Да, – признала Энн.

Остальные кивнули.

– Хьюберт Фейн вышел в коридор, а оттуда на крыльцо, где поговорил с букмекером, поглядывая на часы, а когда рассудил, что близится нужное время, отправил Дональда Макдональда прочь.

Он знал, что Дейзи топчется возле гостиной, сосредоточив все свое внимание на происходящем в этой комнате. И что же сделал Хьюберт? Как известно, он направился в столовую. А теперь напрягите память. Вы! – указал он на Кортни. – Напомните, чем занимался Хьюберт Фейн, когда мы с вами увидели его впервые.

– Стоял в столовой, – ответил по размышлении Кортни. – Возле серванта. И тайком пил бренди. В полной темноте.