Видеть — значит верить - Джон Диксон Карр

– Хьюберт, – тут же ответила Энн.

– Мы… мы переселили его после пятнадцатого июля, – произнесла Вики сквозь стиснутые зубы.

– А мы с Филом, – добавила Энн, – видели в окне его силуэт. Вечером того дня, когда ты слегла.

– Вот именно, – согласился Г. М. – Тем вечером мне мерещилась нависшая над головой призрачная тень, но я не придал этому значения. Хьюберт высунул из окна свой длинный нос, чтобы подышать воздухом, и услышал, как Кортни рассказывает о Полли Аллен.

Короче, наш милый джентльмен струхнул, и это еще очень мягко сказано. Предполагалось, что фараоны ни слова о Полли не услышат. Но все-таки услышали, и миссис Фейн, оказавшись под давлением, наверняка выложит все как на духу. Зачем ей хранить этот секрет? Артур, которого она считала убийцей, теперь мертв. Полиция начнет разнюхивать, свяжет Хьюберта с убийством и выяснит, что он вовсе не шантажист без гроша в кармане… Что ж, теперь ему требовалось сделать так, чтобы Вики замолчала и не смогла рассказать полиции все, что знает о Полли Аллен. В тот момент – помните? – мы даже не подозревали, что Хьюберт как-то связан с этим преступлением.

На блестящую мысль его – будь он проклят – натолкнул не кто иной, как я. У меня имеется пунктик насчет чистоты, и в разговоре с Кортни я поднял шум: дескать, как это Рич уколол руку девушки нестерильной булавкой. И тут Хьюберт призадумался: что, если бедняжка Вики случайно умрет от столбняка?

Он отправился в библиотеку и нашел в энциклопедии статью об этой болезни, где выяснил, что признаки столбняка точь-в-точь похожи на симптоматику отравления стрихнином. Да-да, сами можете пойти и почитать. Так что Хьюберт в конце концов нашел применение стрихнину.

Г. М. умолк и тщетно затянулся потухшей сигарой.

– Он не сомневался, что на следующий день, в четверг, после всего пережитого миссис Фейн будет чувствовать себя скверно. А когда ей нездоровилось, она не ела ничего, кроме грейпфрутов. Хьюберту оставалось лишь держать под рукой некоторое количество яда и ждать удобного случая.

– О каком случае вы говорите, сэр? – вклинился Шарплесс. – Я сам отнес ей этот чертов грейпфрут и могу поклясться…

– О нет, не можете, сынок. Вы несли поднос. Позвольте спросить, что на нем было?

– Грейпфрут на стеклянном блюде и ложечка.

– Хорошо. Что еще?

– Ничего, кроме сахарницы.

– Вот именно. Когда вы шли по коридору, там оказался Хьюберт. Он преградил вам путь, верно?

– Лишь на долю секунды. Я не остановился. Я…

– Ну ладно, ладно. И что он сказал? Он спросил: «Не грейпфрут ли это?» Верно? И что еще он сделал? Указал на него пальцем?

– Да, но грейпфрута он не коснулся.

– В этом не было необходимости. Когда вы машинально посмотрели на его указательный палец, с помощью другой руки Хьюберт реализовал свой замысел. То есть подсыпал стрихнин в сахарницу, где находился белейший сахар.

Видите ли, миссис Проппер подсластила грейпфрут, но чисто символически, а миссис Фейн любит сладкое. Так что она отравила грейпфрут собственной рукой, причем не поскупилась и тем самым спасла себе жизнь. Вот и все. А позже у Хьюберта имелась масса возможностей вымыть сахарницу, поскольку он желанный гость на кухне.

Он даже не потрудился как следует замести следы, поскольку не ожидал, что мы подумаем о стрихнине, и подбросил на туалетный столик ржавую булавку. Вот почему он так оторопел, узнав, что у миссис Фейн не столбняк, а отравление стрихнином.

В каком-то смысле Хьюберта можно назвать болваном, ведь его жертва осталась жива, а сам он попал под подозрение.

Не стану напоминать, в каком состоянии он находился в четверг вечером, когда вы видели, как он маячит за окном, стуча кулаком в ладонь, словно безумец. Ему требовалась какая-то разрядка. Также не стану смущать вас рассказом о том, что он сделал следующим вечером, то есть набросился в переулке на некую особу: ведь именно этого он желал так давно и так сильно, что под влиянием страстей убил человека.

Сидевший на подлокотнике кресла Кортни опустил глаза на Энн. Та равнодушно разглядывала сцепленные руки.

– Значит, это был Хьюберт? – спросила она.

– Хьюберт, моя милая, – подтвердил Г. М., – но, думаю, вы и так это знаете. Его, достойного джентльмена и милейшего старика, спугнул Кортни, иначе все могло бы закончиться куда хуже. – Г. М. хмыкнул. – Итак, мы подходим к последнему акту этой пьесы. В воскресенье Мастерс явился ко мне со стопкой отчетов. К тому времени я уже не сомневался, что за этими преступлениями стоит Хьюберт. Оставалось найти мотив.

Если помните, перед нашей встречей с миссис Фейн Хьюберт просил не утомлять ее большим количеством вопросов. Я пообещал не делать этого. Но, – Г. М. взглянул на Вики, – вопросы мы все же задали. И вы изложили нам всю историю Артура, Хьюберта и Полли Аллен. Наконец-то дело обрело завершенный вид.

Но ситуация выглядела весьма тревожно, черт возьми! Ведь впервые после отравления вы, в сущности, остались в этом доме наедине с убийцей, а медсестре, что ночевала у вас в комнате, дали выходной.

Вики поежилась, а Кортни вспомнил выражение лица Г. М., когда тот вышел к лавочке под фруктовыми деревьями после разговора с хозяйкой дома.

– Мы с Мастерсом как чуяли, что этот паршивец не угомонится. – Изогнув шею, сэр Генри окинул взглядом всех присутствующих. – Поэтому уговорили миссис Фейн попросить Энн Браунинг, чтобы та заночевала у нее. Если наша девица не останется в одиночестве, решили мы, Хьюберту хватит ума не покушаться на убийство.

И еще мы возликовали, когда при поверхностном и неофициальном обыске в комнате Хьюберта обнаружился тайничок с запасом стрихнина, готовый спиртовой раствор и шприц для подкожных инъекций. Стрихнин мы заменили безобидным горьким порошком, после чего отправились восвояси.

Но пока следствие не закончилось, нельзя было, чтобы Хьюберт догадался, что он у нас под колпаком. Иначе он мог бы заявить, что стрихнин ему подбросили. Поэтому мы велели миссис Фейн не распространяться о нашем разговоре – на тот случай, если Хьюберт начнет ее расспрашивать…

– Что он и сделал, – негромко подтвердила Вики.

– Но тем же вечером у нас появилась железная улика: Агню сообщил, что глостерский торговец скобяным товаром готов опознать Хьюберта как человека, купившего кинжал. А сам Хьюберт напоследок выкинул очередной фортель.

При всем тщеславии ему хватило ума понять, что его могут, вполне могут взять на карандаш. Поэтому он выдумал призрачного грабителя: постучал по водосточной трубе под окнами миссис Проппер, а затем открыл окно, создав видимость проникновения в дом, после чего пошумел на первом этаже, чтобы привлечь внимание Энн Браунинг и выманить ее из спальни. Если бы она не купилась… честно говоря, при мысли об этом у меня мурашки по коже бегут. Но все прошло по плану. Хьюберт прокрался в спальню, сделал укол спящей женщине и улизнул прежде, чем Энн вернулась на свой пост.

Теперь, обезопасив себя, он испортил звонок, чтобы в дом не попали посторонние, а дальше… Думаю, вы уже догадались. Дальше он отправился в эту гостиную, выключил свет и уселся на диван. Взял увесистую каменную вазу, на чьей поверхности не остается отпечатков, на вытянутых руках поднял ее над головой, а затем разжал пальцы, тем самым совершив последнюю и глупейшую ошибку в жизни…

– Минутку, сэр Генри, – перебил его доктор Рич. – Одного не могу понять. Все это время вы говорили о нем в прошедшем времени, а теперь упомянули последнюю ошибку в жизни. Почему?

– Ах, сынок! – оглянулся Г. М. – Вам что, не сказали? Вы не знаете?

– О чем вы?

– В понедельник рано утром Хьюберт скончался от черепно-мозговой травмы.

– Неужто? – присвистнул Рич.

– Обычный человек оправился бы после такого удара, но разве вы, как врач, не обратили внимания на голову Хьюберта? Не заметили впадин на висках и других особенностей остеогенеза? Этот парень был из тех, у кого череп не крепче яичной скорлупы. Удар, от которого мы с вами просто потеряли бы сознание, для него мог быть смертельным. Но Хьюберт этого не знал. Чтобы доказать, что его вырубил вымышленный преступник, Хьюберт, не понимая, чем ему это грозит, поднял каменную глыбу высоко над головой и лишил себя жизни. К счастью, для всех присутствующих это наилучший вариант из возможных.

– Вы имеете в виду, –