Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

водителем эвакуатора, который оттаскивает мой джип. Три упаковки раствора электролита. Бутылочка «Найквила» от простуды. Ручки и карандаши. Запасной бинокль. Захватанная и растрепанная карта Западного Техаса, далеко не такая опрятная, как у Шарпа. Древний набор для защиты от змеиных укусов с крошечным лезвием, который лежал в джипе, когда я его купила.

Я храню набор как напоминание о том, что не так давно считалось научно обоснованным надрезать место укуса и высосать яд, тогда как прикладываться заразным ртом к открытой ране – самое глупое, что можно представить. Хороший исследователь всегда готов к новым идеям. Вечно в поисках доказательств. Чем я и занимаюсь сейчас.

Моя рука продолжает обыскивать пикап изнутри. Я дергаю защелку центральной панели. Не поддается. Снова дергаю. Обвожу края пальцами в поисках дополнительной защелки. Вместо этого натыкаюсь на гладкий металл замка, изготовленного на заказ.

За окном темнеет. Техасское солнце, решив закатиться, в последние шестьдесят секунд времени даром не теряет. За освещенными окнами заправки я вижу плечо Шарпа в бледно-голубой рубашке. Он стоит вторым за женщиной, которая поставила на прилавок младенца рядом с полной пластиковой корзиной.

Я говорю себе, что по крайней мере две минуты у меня есть. Перегибаюсь через панель, елозя исцарапанным животом по рулю. Это кармическая расплата, знак того, что пора остановиться. Но, морщась, я упрямо лезу рукой под его сиденье. Где обнаруживаю набор сигнальных ракет. Кабельную стяжку. Молоток.

Последняя попытка вторгнуться в его личную жизнь, прежде чем сдаться. Опускаю водительский козырек. Бумажное конфетти летит мне в лицо. Дюжина квитанций. Еще больше. Я пытаюсь поймать одну, планирующую на заднее сиденье, и другую, упавшую на пол со стороны пассажирского. Бензин. Еда. Веревка. Мешки для мусора. Мотель. Очевидно, здесь он хранит квитанции на расходы, которые надеется возместить.

Когда я поднимаю глаза, Шарп уже в начале очереди, голова опущена. Наверное, расплачивается картой.

В таком виде он меня не застанет. Это разрушит то хрупкое понимание, которое между нами установилось и которое следует ценить, если я действительно хочу найти Лиззи.

Сбор квитанций превращается в игру «Твистер». Одна до сих пор лежит у меня за спиной, под сиденьем, и ее белый краешек недосягаем. Огромная панель – слишком серьезное препятствие. Мне придется оставить ее там, где лежит. Я аккуратно складываю квитанции, выравниваю по верхнему краю, решаю, что вышло слишком ровно, и немного перемешиваю. И, уже запихивая квитанции под козырек, замечаю еще один листок, плотно прижатый к краю. Примерно три на пять дюймов. Толще квитанции. Пустой. Значит, оборотная сторона, я это точно знаю.

Времени нет.

Шарп все еще в супермаркете, но вот он уже стоит рядом с женщиной и ее малышом у двери. Оживленный. Куда-то показывает. Объясняет.

Моя мать назвала бы эту женщину «вмешательством небес». Незнакомкой, посланной мне в помощь. Чтобы его отвлечь.

Я кладу квитанции в нишу. Осторожно, чтобы не порвать, отлепляю листок от козырька.

Переворачиваю на ладони. В клубящихся сумерках почти ничего не разглядеть. Это определенно фотография. Мутный силуэт. Водопад непослушных волос на плечах. Кто-то прислонился к дереву? К пикапу?

Я подношу карточку ближе к лицу. Пытаюсь расположить под таким углом, чтобы на нее упал свет холодных огней заправочных колонок позади меня. Моргая, я различаю крохотные, мельчайшие детали. Моргаю второй, третий раз, все еще сомневаясь в себе. Пришло и снова ушло.

Поднимаю голову.

Снаружи Шарпа нет. Где?

Пульс отдается в ушах.

А вот и он. Высокая тень склоняется над задним сиденьем в двух автомобилях от пикапа. Может быть, пристегивает малышку к автокреслу? Такой отзывчивый. Такой настоящий.

Такой ли? Или другой?

Я снова опускаю глаза на фотографию, отчаянно желая разглядеть все.

О черт. Вот тебе и вмешательство небес.

Я включаю верхний свет.

Я хотела бы ошибиться, но я права.

Глава 18

Я примерзаю к сиденью. Мозг вопит: шевелись.

От фотокарточки, что засунута под козырек пикапа, меня бросает в дрожь. В двухсекундной вспышке верхнего света я успеваю увидеть милое, свежее личико, которое мне уже никогда не забыть. На запястье браслет с подвесками.

Ее ужас пронзает меня до кости. Ее кровь становится моей кровью. Она говорит мне, что мертва, так же отчетливо, как Лиззи, которая утверждает, что жива.

Я пытаюсь взять себя в руки. Что это говорит о Шарпе? Спрятать фотографию в пикапе, где потеет и дышит твоя кожа, – похоже, это мужская версия портрета в медальоне. Только хуже, потому что девушки больше нет на свете. Этот мужчина не может перестать любить то, что ушло. Или то, что заставляет его чувствовать вину. Или то, чем он одержим. Или все вместе.

Остальные предметы внутри пикапа внезапно кажутся мне такими же практичными, как и зловещими. Кабельные стяжки. Бумажная карта, позволяющая отключить GPS. Молоток. Латексные перчатки. Лассо, которое легко набросить на шею.

Я уверена, что браслет на запястье девушки – тот самый, что лежал среди листьев на снимке в полицейском участке. Шарп смешал его с фотографиями, не имеющими с ним ничего общего. Зачем? Почему он прячет ее лицо в своем пикапе и выставляет на всеобщее обозрение фотографию с места преступления? Почему он говорит со мной о Лиззи Соломон, но ни разу не обмолвился о девушке, которая окутывает его, словно железный саван?

На браслете среди листьев было всего несколько шармов. На браслете с фотографии на нем нет пустот, этот браслет – свидетельство ее молодой, насыщенной событиями жизни. Звон, который каждый раз возвещал о ее приходе.

Я пытаюсь вспомнить ту старую фотографию. Черные ягоды. Мертвые листья. Серебряный единорог. Бабочка. Сердечко с буквой «Э».

Мне хочется сравнить браслеты под лупой. Я чувствую острую потребность обвести пальцем очертания этих хрупких листьев, как будто они расскажут мне ее историю.

Мое тело по-прежнему вмерзло в сиденье. Водительское. Шевелись.

Пальцы плохо слушаются, когда я пытаюсь подсунуть фотокарточку под козырек. Сую туда же квитанции, поднимаю козырек и вываливаюсь в дверцу.

Я стою, прижимаясь к черной, сваренной на заказ радиаторной решетке спереди пикапа. У меня не было времени переползти на пассажирское сиденье, притворившись, будто я все это время не двигалась с места. Я тяжело дышу, не от напряжения – скорее от страха, что он догадается.

Сетка, горячая от солнца и работающего двигателя, прожигает платье. Шарп не стал выключать мотор, чтобы я не задыхалась от жары. Такие, как он, всегда готовы помочь мамочке посадить малыша в автокресло, не правда ли?

Я закрываю глаза и вижу свою маму.

Наручники воспоминаний.

Так называла она