Охота на охотника - Валерий Георгиевич Шарапов

нас неопределенности в этом деле, тем лучше для них. Будут до последнего наводить тень на плетень, лишь бы мы наверняка не знали, что Вадим у них. Понимают – наша резидентура в Штатах сильна и имеет скрытые возможности. Наши источники в их разведке могут выяснить, где его держат. Пусть у черта на рогах, пусть охрана. Подослать специального человека – и тот все сделает. А Шаламов им нужен живым. Мы можем подозревать его в измене сколько угодно, но это недоказуемо. Никто не позволит тратить ресурсы на поиски того, чего может и не быть. Отсюда их глубокая озабоченность этим делом – вернее, нашими действиями. Они следят за нами – не добыли ли мы улики или еще что-то. Их человек познакомился с моей бывшей – это из той же серии. Расчет на то, что, если мы что-то узнаем, Надежда выпытает из меня. А она может. Им нужно было находиться рядом с нами, понимаете? Наблюдать за мной, контролировать квартиру Шаламовых. Нанимали нашу публику, не самим же этим заниматься? Семашко все равно ничего не знал, мог указать лишь на человека, его нанявшего. Да и то под сомнением, те должны были даже это предусмотреть.

– Не обеляй себя, – буркнул Пряхин.

– Слушаюсь, товарищ генерал-майор. Но так и есть. Мертвый Семашко – досадно, но не драма. Он бывший военный, в чем-то привлекателен для женщин, в чем-то не дурак, может показаться заботливым и интересным. Семашко работал втемную, все, о чем узнавал, сообщал «наверх». Я божился, уверяя Надежду, что продолжу расследование, и это их напрягало. Полагаю, меня пасли. Первая зацепка – история с чердаком, – и они тут как тут. Использовали представителей дна – возможно, бывших спортсменов, возможно, «с биографией». Не полные дураки, но и не Сократы. Их поиск вряд ли приведет к тем, кто над ними. Получили по зубам – туда им и дорога. Они видели, что я нашел что-то важное, поэтому на следующий день подключили Семашко. Воспользовались выходными, тем, что я не доложил руководству. Теперь о моей находке знают многие…

– Считаешь, что этим обезопасил себя?

– А разве нет? Дурных там не держат, и даже эта шпана вынуждена подчиняться старшим товарищам. Наши оппоненты – прагматики. Не какой-нибудь горный народ, чтобы объявлять кровную месть. Сейчас им нужно другое – сохранять некую туманность, сделать все возможное, чтобы дело не возобновили, не получили дополнительных улик. Вадим отсутствует три месяца, что слышно от наших резидентур, товарищ генерал? Если их сообщения прослушиваются и читаются…

– Да ничего не слышно, – поморщился Пряхин. – ЦРУ не будет трубить, что имеет ключ к расшифровке наших сообщений. Спокойно слушают и не хвастаются. Шпионаж, знаешь ли, как и деньги, – тишину любит. Наши источники тоже помалкивают – через них подобные сведения не проходили.

– Мы можем и не знать, что катастрофа уже настала, товарищ генерал…

– Ладно, не усугубляй, и без тебя тошно. Есть в твоих рассуждениях рациональное зерно, майор, признаю, что есть, – и именно поэтому ты меня сейчас несказанно бесишь! Ладно, попробую замять историю. Но знаешь, скоро у товарищей появятся вопросы: почему над тобой всю дорогу веют ангелы-хранители? И что прикажете, товарищ майор, – вновь открывать это дело?

– Ну если вы считаете, товарищ генерал, что это мой каприз… Дело можно возобновить неофициально – проводится проверка по вновь открывшимся обстоятельствам. А что за обстоятельства – тайна следствия, извиняйте.

– Ладно, умные больно все стали, – отмахнулся генерал. – Хорошо, посмотрим, что можно сделать. Продолжай работать в этом направлении. Только давай деликатно и без афиши. Жену твою… ну, в смысле бывшую, сегодня допросили. За ней специально съездили на работу, привезли, допросили и снова увезли. Извини, что не поставили тебя в известность. Хотя… кто ты такой? Ее допрашивал Марочкин, и у сотрудника был велик соблазн арестовать эту женщину. Решили подождать. Но, думаю, придется – по подозрению в преступном сговоре.

– Не надо, товарищ генерал-майор, прошу вас. Ее мать с ума сойдет, она и так инсульт перенесла. Дочь с внучкой потеряла, теперь вторую дочь потеряет… Мы же с вами прекрасно понимаем, что Надежда не в теме. Просто дура. Мужик показался нормальным, ну и… Будет урок на всю оставшуюся, какие знакомства следует заводить, а от каких воздержаться. Понимаю ваше ироничное выражение в глазах, но от знакомства со мной над ней хотя бы не висела угроза тюремного заключения. Я с ней поговорю, может, удастся выяснить что-нибудь новое.

– Ладно, иди, – отмахнулся генерал. – Будем считать, что этот вопрос пока висит в воздухе.

Криминалисты, сидящие в подвале, озадаченно поглядывали на замок, который Костров принес на экспертизу.

– Как насчет блицпроверки, товарищи? Могу подождать, не развалюсь. Дело срочное, если есть вопросы, позвоните генералу Пряхину. Интересуют отпечатки пальчиков, больше ничего. Мои, разумеется, не учитывать – найдете их в базе.

– Что же вы хватаете все подряд, Алексей Петрович? – покачал головой руководитель отдела экспертизы. – Еще и в рот, поди, тянете.

– Замок использовался в качестве холодного оружия, – объяснил Костров.

– Правда? – удивился эксперт. – И что вы сейчас хотите услышать, Алексей Петрович? Бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию? В нашем ведомстве закончилось оружие и мы используем подручные материалы? Хорошо, посмотрим ваши пальчики.

– Те, что здесь, тоже учитывать не надо, – Алексей извлек пакетик с женской расческой, пристроил рядом с замком. Расческа лежала в ванной, ею пользовалась только Людмила. Немного настораживало, что в квартиру прибывают ее вещи: расчески, тапки, зубная щетка, нательное белье. Пока это не стало катастрофой, но уже наводило на размышления. А за замок, как подсказывала память, она тоже хваталась.

– Звучит очень странно, – сделал вывод эксперт. – И выглядит необычно. Хорошо, Алексей Петрович, не буду задавать неприличные вопросы. Откатаем ваши пальчики, не беспокойтесь.

Он просто угробил этот час рабочего времени! Никаких других отпечатков на замке не нашли, что означало одно из двух: первое – замок вскрывали в перчатках; второе – отпечатки за два с половиной месяца просто стерлись.

…Это был один из немногих вечеров, когда он лично приехал к Надежде. Если конкретно, второй раз в новейшей истории, но о первом вспоминать не хотелось. Экс-благоверная посмотрела в глазок, открыла и удалилась на кухню. В квартире было не прибрано, молчало радио и телевизор, расползалась удушливая атмосфера вселенской тоски. Надежда сидела на кухне, вжавшись в угол, без аппетита тыкала вилкой в холодец, запивала красным вином и смотрела в одну точку. Последняя была отнюдь не в центре переносицы ее первого мужа.

– Пришел посочувствовать? – усмехнулась она. – Беспокоишься, выражаешь глубокую озабоченность?

– Конечно, беспокоюсь, ты