Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

– А вы с Леной? – я обратился к Виктору. – Не можете сложить два плюс два? Что сделать, чтобы быть вместе? Просто быть. Она через две недели собирается в Лондон. Зачем, если ты здесь, а дети выросли? Вполне можно туда летать на выходные, на семейный обед. В будни-то наверняка они и не видятся вовсе, у каждого своя квартира. Зато ещё год-два и сопьётся от одиночества, страха и горьких дум.

Виктор пристально смотрел на меня. Иван тоже отставил свой стакан с вином, которое он так и не выпил, в сторону.

– Скажи, – решил я спросить Виктора прямо, – что ты сделал с бывшими владельцами своего бизнеса?

Виктор ничем не показал, что мой вопрос удивил его, хотя должен был. Наоборот, он вмиг сделался чересчур спокойным. Именно это чересчур и выдавало его волнение.

– Один был вор, вывел почти миллиард бюджетных денег в офшоры. Он сейчас сидит, и пусть сидит. Другой – настоящий самородок, изобретатель. Пришлось сфабриковать под него небольшое дельце, но он уже освободился. Я же оформил патент на его имя, выкупил у него право на патент, обеспечив, таким образом, ему безбедную старость и возможность ещё что-нибудь изобрести. Если бы я не забрал его производство себе, это обязательно бы сделали другие, и, поверь, они не стали бы с ним церемониться – выкинули бы на улицу без гроша или вообще убрали бы с дороги, как мусор.

– Ты уверен, что поступил правильно? – спросил Иван.

– Я поступил, согласуясь со своими и его интересами. Мне нужен бизнес, ему нужна свобода и возможность жить и изобретать. Я ему предоставил и то, и другое. В тюрьме он был недолго, всего пару месяцев, потом все обвинения с него были сняты. Получив внушительный счёт в банке, по-моему, он остался доволен. Кроме того, он теперь возглавляет небольшую, принадлежащую мне, лабораторию, где продолжает изобретать и дорабатывать свои проекты. Я – не дурак, чтобы умными людьми разбрасываться.

– Да, не дурак, – согласился я, – а что с третьим?

– Третий – это бандит, в конце девяностых провёл рейдерский захват предприятия. За одно ему спасибо: за все эти годы он его хотя бы не разрушил, о процветании не говорю. Когда пошли заказы, завод ожил. Управленец он никакой, да и за дела свои отвечать надо. Привлечь я его не могу, бумаги уже давно все в норме. Я действовал его же методами – вот на своей шкуре он их и испытал. Поделом ему. К тому же, здесь я выполнил не свою волю: работающие военные заводы должны быть в руках государственников.

– Чем ты лучше этого бандита, если действуешь его методами? Впрочем, не нам тебя осуждать или одобрять, – сказал я. – Ты действовал, как считал правильным и нужным. А сколько людей действуют, как они считают, правильно, а результат – плачевный?! Значит, неправильно. Стереотипно. Но неправильно.

– Да, глупость человеческая – она беспредельна, – подытожил Иван, – если она – Голиаф, то кто Давид?

– Давид – это мы сами. Нам и предстоит свою глупость побеждать, – примирительно сказал Виктор и, обращаясь ко мне, сказал: И начнём прямо сейчас. Откуда у тебя эта кассета?

Я спокойно посмотрел на Виктора.

– В Китае передала дочь Нины Карауловой. Нина служила в ГРУ в то время, видеозапись была сделана этим ведомством.

– Я проверил. Это не фальшивка.

– Может быть, посвятите меня в тему разговора? – спросил с интересом Иван.

– Я передал Виктору видеокассету с записью отравления моего отца олигархом Петровским, – ответил я.

– То есть Петра Алексеевича убили, – заключил Иван.

– Да, теперь мы знаем, что это было убийство, – подтвердил Виктор, – знаем, кто убил, и даже знаем, зачем.

– Зачем? – спросил я, потому что точно не знал, зачем.

– Девяносто восьмой год. Дефолт был результатом большого оттока капитала из страны. Тогда офшорные нувориши паковали чемоданы. Петровский был одним из них. Твой отец всегда высказывался против вывода денег заграницу. Он даже предложил президенту проект закона, который бы навсегда исключил эту возможность. Но этот проект остался под сукном. Хода ему не дали. А самого разработчика убрали, чтобы больше не выходил с такими проектами на высший уровень.

– И только? За проект? – недоверчиво вставил я.

– Петровский ещё в начале девяностых попал на крючок теневых мировых заправил. Этот факт известен и доказан. Руками таких людей, как он, уничтожалась экономика нашей страны. Они грабили и убивали, разваливали и продавали. Это – класс олигархов-негосударственников, которые владели да и сейчас владеют деньгами ради денег. Они сметают всё на своём пути, что мешает им обогащаться. Скорее всего, Петровский действовал несамостоятельно, он выполнял заказ своих хозяев, за который обеспечил себе безопасный выезд в Лондон со всеми своими капиталами. Зачем теневикам потребовалось убрать Петра Алексеевича? В надежде на то, что его сын окажется таким же, как Петровский, а не как твой отец. Не оказался.

«Не в этом ли причина убийства Олега?» – подумал я.

После небольшой паузы, Виктор спросил:

– Светлана Караулова ещё что-нибудь говорила?

Я не произносил имени дочери Нины Карауловой. Значит, Виктор знает о её существовании и не считает необходимым скрывать от меня этот факт.

– Только чтобы я не доверял тебе, – я не стал рассказывать ещё об одной записи.

Мои слова никак не расстроили Виктора, наоборот, он улыбнулся:

– Хороший совет. Я тоже себе не доверяю. Я солдат, выполняю, что прикажут.

– Ты не самый рядовой солдат, – вставил Иван.

– Смотря в какой армии.

– Ладно, солдат! Скажи, пожалуйста, что случилось с одним из новых поваров? – Я понял, Иван что-то успел разузнать о персонале.

– Обнаружен мёртвым в день смерти Анны Андреевны. Зарезан кухонным ножом, отпечатков и каких-либо зацепок нет. Однако есть версия, что именно он отравил её, когда она снимала пробу с обеда.

Я знал, что мама каждый день выполняла этот ритуал: всё, что подавалось на стол, пробовала заранее.

– Значит, всё-таки её убили, – подытожил Иван.

– Да, – подтвердил Виктор, – и убийца повара в доме.

Это был тревожный факт, потому что в таком случае все: дети, Лена, я, Иван, Виктор – все были в опасности.

– Опять сменить весь персонал? – через несколько мгновений гнетущего молчания предложил Иван.

– Мы уже сменили шило на мыло, – только и сказал Виктор.

– А разве на кухне нет камер? – спросил я.

– Есть, но тот, кто это сделал, был хорошо осведомлён. Камеры были отключены.

– Ваши – да. А не ваши? – я уже знал, что мой дом напичкан камерами разных ведомств.

– Не думаю, что есть не наши, – ответил