Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

и пустоту чувствуешь не сразу, но когда начинаешь чувствовать, то уже по нарастающей. Вот и маме, я знаю, не очень там уютно, хотя с точки зрения физического комфорта и безопасности, всё здорово.

– А мы ничего не чувствуем. Никакого холода и пустоты. Правда? – обратилась Наташка к брату и маме. Семён согласно кивнул.

– Что-то есть, – после небольшой паузы призналась Лена, – если бы в Москве всё было спокойнее и честнее, и возможностей для детей побольше, я бы никуда отсюда не уехала. Есть здесь что-то родное, не совсем заметное. Но за это родное бывает и больно, и обидно, и стыдно. И часто эту боль, и обиду, и стыд мы прячем в презрение.

Я с интересом посмотрел на Лену. Также на неё устремил свой взгляд и Иван. По-видимому, такое заключение из уст Лены ему, как и мне, показалось неожиданным.

– Я иногда скучаю по Москве, – сказал Семён, – хотя Лондон уже давно стал моей второй Родиной. И я люблю этот город, люблю англичан.

– Не англичан ты любишь, а английских девушек, – вмешалась озорная сестра.

– И английских девушек тоже, – улыбнулся брат, – я бы не делал большой разницы между ними и нами. Такие же люди. Чуть безмятежнее, наверное. Хотя практичнее. Наши же более безалаберные, откровенные что ли.

– И ленивые, – добавил к его мысли Виктор, который во время нашего разговора вошёл в зал и устроился в одном из кресел.

– Да, лень – это национальная черта русских. Так считают все на Западе, – Наташка была уверена в своей правоте. А ещё агрессивность.

– Ни то, чтобы лень, – как-то издалека и растягивая слова начал Иван, – скорее всего, режим экономии энергии. Русские, по сравнению с европейцами, более правополушарные, если можно так сказать, т.е. правое интуитивное и творческое полушарие у них работает чуть больше, чем у других народов. Отсюда и великие учёные с их открытиями – инсайтами, и огромная плеяда талантливых писателей, поэтов, художников. Отсюда и странное, не всегда рациональное поведение русских, которое так удивляет Запад, отчего нас представляют в голливудских фильмах глупыми идиотами. Отсюда и режим экономии энергии. Если русский считает, что его работа – никому ненужная пустышка, суета сует, но за неё платят деньги, он не перетрудится, а деньги возьмёт за потраченное время. Однако когда очень нужно напрячься, он напряжётся, и не просто напряжётся, а выложится. А теперь подумайте: способность трудиться не изо дня в день в одинаковом темпе, а аврально, набрасываться на работу, как на амбразуру, когда очень надо, плюс интуиция, помогающая принимать нестандартные решения и защищающая в минуту опасности, плюс агрессивность и умение её сдерживать, кого мы получили?

– Воина, – за всех ответил Семён, – но с чего ты взял, что русские сдерживают свою агрессивность?

– Вот именно, воина, – согласился Иван, – именно воин между боями отдыхает, и это большая часть времени. Что касается агрессивности, то русские её попусту не расходуют, иначе давно бы уже со всеми этими перестройками, бандитизмом девяностых и кризисами двухтысячных в стране был хаос. Да, недовольство, порождающее агрессивность, есть. Но в целом, в общей своей массе, а не в каждом индивидуальном случае, она под контролем, ждёт, когда появится лидер или ситуация, которые направят её в нужное русло, в своего рода «военный поход», или бой. Плюс страх, который испытывает вся Европа в течение веков. О чём это говорит?

– О том, что ей досталось, – на этот раз ответила Наташка.

– И хорошо досталось, если столько поколений помнят. Сейчас много говорят о прошлом России. Всплывают новые факты нашей истории, говорящие, что русские совсем не миролюбивые и тихие потомки славян, а наследники огромной империи, чуть ли не римской, которая уходит своими корнями вглубь веков и даже тысячелетий. Чтобы держать огромные территории в повиновении, нужны воины. И, похоже, их тут было не мало. Возможно, это фальсификация. А возможно, фальсификация вся наша история до Романовых и отчасти после. Во всяком случае, сейчас уже практически доказано, что на Куликовом поле воевали русские против русских, и никаких монголо-татар в том виде, как нам их рисуют официальная история и отснятые фильмы, никогда не было. Всегда есть то, в чём нас хотят убедить, и есть собственные глаза и уши, которые помогают увидеть и услышать, насколько то, в чём убеждают, соответствует тому, что есть. Для Запада мы действительно орки – умеющие воевать и побеждать, бесстрашные и непобедимые (войны-то в основном выигрываем), непонятные в своих душевных порывах и убеждениях. Мы ведём себя нелогично, нерационально: продолжаем заниматься наукой, когда её развалили и за научную работу почти не платят, умудряемся что-то производить, когда промышленности почти не осталось. Страна под санкциями, а не сдаётся, стоит на своём. Ладно, Северная Корея, Иран. Они всё-таки не такие огромные, как Россия. А здесь – одна десятая всей суши! И всё норовит сделать по-своему. Вроде бы уже всех купили: обывателя – изобилием в магазинах и зрелищами, сильных мира сего – увесистыми банковскими счетами и должностями, а мы вместо благодарности там, где от нас ждут «да», говорим «нет». А где хотят, чтобы отказались и не лезли, мы лезем и не отказываемся. Где логика? А ведь она есть.

– Да нет никакой логики, – прервала лекцию Ивана Наташка, – ну какая логика с разваленной армией нарываться на войну? Какая логика у другого государства взять и оттяпать часть территории, типа наши они?

– Конечно, наши, – в разговор вступил Виктор.

– Ещё бы ты, дядя Вить, сказал что-то иное! По долгу службы не положено, – парировала Наташка. По привычке она назвала нашего главного секьюрити и генерала по-домашнему.

– Дело не в службе, а в здравом смысле. Просто наш здравый смысл отличается от их. Но, уверяю тебя, он тоже здравый, – Виктор спокойно смотрел на Наташку, и в его глазах читалось что-то тёплое, почти отеческое. Если бы у моей племянницы не были глаза Олега, в этот момент я бы засомневался в его отцовстве.

– Да, Ната. Здравый смысл есть, – пришёл на помощь Виктору Иван. – Представь себе большой дом в какой-нибудь деревне рядом с Москвой. Там всё время жила огромная семья, уже много десятилетий, даже столетий жила в этом доме. Но вот пришёл богатый дядя, который скупил часть деревни вместе с этим большим домом. Скупил и оформил, или даже не скупил, а просто оформил на себя. Такое тоже бывает. Он теперь правообладатель этого дома. Он, конечно, молодец, проживающих в доме людей не выгнал на улицу, в отличие от мошенников, которые по такой схеме приватизируют чужое жильё. Сказал: «Живите,