Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

Прошли годы, проживающие в доме люди устали делать так, как им говорит хозяин. Да и самому хозяину уже надоело, что он не может земли и дом взять и запросто продать другому хозяину для разработки, например, сланцевого газа или размещения на месте дома военной базы, контролирующей остальную деревню, которую хозяин не успел или не смог в своё время успешно прихватизировать. Накапливающееся негативное отношение хозяина всё больше и больше сказывается на домочадцах. А тут ещё некупленная часть деревни рядом, а там свои – родственники, дети, выросшие и отделившиеся ранее. Конечно, хочется быть вместе с ними. Отсюда результаты референдума в Крыму. Жителям же деревни очень не нравится идея построить на месте дома военную базу, одна из целей которой их контролировать и сдерживать. При первом же удобном случае они, приглашённые хозяевами, быстренько занимают этот дом и говорят теперь уже бывшему хозяину: «А ты никогда хозяином и не был. Документы купил, или тебе их кто-то по случайности подмахнул. Но ты здесь не жил, и делать тебе здесь нечего». Ну и кто прав? Хозяин по бумагам или те, кто жил в этом доме раньше и те, кто встал на их сторону? С точки зрения Запада – хозяин, бумага-то ведь есть. С точки зрения России – Крым и сама Россия, потому что территория была отобрана у неё по глупости и недальновидности одних, когда Крым присоединили к Украине, и разгильдяйству и продажности других, когда оформляли развал Союза. Люди же, населяющие Крым, как были русскими в своём большинстве, так ими и остались. Так кто прав: владелец по бумаге или те, кто жили тут исконно и на самом деле являются владельцами?

– Существует же международное право, – сказал Семён, – мы не должны его игнорировать.

– Мы и не игнорируем, – возразил Виктор, – мы исправляем историческую несправедливость, плюс вернули себе стратегически важную высоту.

– Тогда давайте и Донбасс таким образом аннексируем. Почему Кремль остановился? Испугался? Или кто-то хорошо заплатил? – Семён начал распаляться. Я же отметил про себя, что мой племянник ещё достаточно молод и его легко можно вывести из равновесия. Лондонский же филиал сейчас становится чуть ли не линией фронта. Сможет ли он быть хорошим главнокомандующим?

– А может быть, мы просто были не готовы? Ведь противостоим-то почти всему миру. И рядом никого. Не на всё может сил хватить, – сказал Виктор.

– Зачем тогда туда полезли вообще? Ну, разрабатывал бы там сейчас Shell сланцевый газ. Разорвали Украину, экономика этой страны рухнула, наша тоже лучше не стала, на ладан дышит. Кому сделали хорошо? – Семён горячился.

– Ты такой наивный, что думаешь, будто война на Украине – это дело рук Кремля? Ведь чтобы разрабатывать сланцевый газ, оттуда надо было убрать людей. Как это сделать? Кремль, конечно, приложил свою руку, но не по своей воле. Если бы по своей, действовал бы до конца. Тактика: шаг вперёд – два назад, – это не его тактика.

Виктор говорил спокойно, тон его голоса ничуть не изменился. Но я опять почувствовал что-то едва уловимое, и теперь это была боль. Я понял, генерал предпочитает действовать до конца.

– Всё равно, неправильно это как-то, – резюмировала Наташка.

– Правильно, неправильно – не нам решать, – внесла свою лепту в разговор Лена, подводя итог. Она встала со своего кресла, – давайте расходиться, а то мы засиделись тут. Пустое всё.

– А давайте сегодня вечером устроим семейным просмотр, – неожиданное предложила Наташка, – предлагаю «Аватара». Фильм, как раз по теме: синенькие «киски» живут на месторождении, а западная цивилизация пытается их с него согнать и захватить, и из всех западных ценностей торжествует только одна: деньги. По-моему, этот фильм о России. Это мы в глазах Западного мира синие дикари, владеющие несметными богатствами и сидящие на трубе. Пап, ты смотрел этот фильм?

Она обернулась ко мне, ожидая ответа, с которым я не торопился, потому что Семён, как сын, мог знать, смотрел я этот фильм или нет. Помощь пришла от Виктора:

– Натали, – обратился он к девушке на лондонский манер, – семья только что похоронила бабушку. Траур всё-таки. Может быть, стоит хотя бы до девяти дней ограничить развлечения?

– Не стоит, – твёрдо заявила Натали, – бабушка всегда считала, что нужно жить, а не прозябать, и не была бы против, если мы все вместе посмотрим фильм в нашем домашнем кинотеатре.

– Соблюдать приличия всё-таки стоит, – сказала Лена, не успевшая выйти из зала до предложения моей племянницы.

– А мы соблюдаем, – поддержал сестру Семён, – мы с Натали сидим дома, выходим из него только по делу, никаких клубов и почти никаких друзей и подруг. Поэтому просмотр фильма дома в семейном кругу – это хоть какое-то развлечение.

Наташка с благодарностью посмотрела на брата. Я понял, что они хорошо ладят друг с другом.

– Хорошо, вечером после ужина, – согласился я.

Лена с немым упрёком посмотрела на меня и вышла из зала, следом за ней последовали и дети. На улице Семёна уже ждал автомобиль, чтобы ехать в Москву. Сегодня улетает Крис с дочерью, и Семён хотел их проводить, так как накануне было решено, что он, Наташка и Лена вернутся в Лондон через две недели: как раз пройдут все поминки: девять дней – бабушкиных и сорок дней – моих и моей семьи, а на самом деле – их отца и моей семьи. Крис же тоже задержался в Москве ещё на сутки, хотя и не собирался этого делать. Видимо, произошло что-то серьёзное, раз его планы претерпели такое изменение.

Разговор

– Что-то изменилось, – сказал Виктор, – раньше они были без ума от Лондона и Запада, чуть ли не презирали всё русское, а теперь… Конечно, семена мы посадили хорошие, стараясь привить любовь к Родине, но ведь ребята почти всё время там, трудно им прорасти.

Я понял, Виктор уже давно стал членом семьи. Его мысль продолжил Иван:

– Они не глупцы. Понимают, видят, мир меняется, многие маски попросту истлели от старости. Или сырости – слёз тех, на чьём несчастье и бедности строится счастье и богатство западного мира. И то, что раньше было скрыто под маской, становится очевиднее.

Иван налил себе бокал вина из графина, который стоял на подносе на небольшом инкрустированном столике у стены, украшенной огромной под потолок фреской. Я уже знал, что на фреске изображён библейский сюжет: Давид, победивший Голиафа. Сейчас, наблюдая за Иваном, я опять обратил внимание на изображение.

– Почему Олег