Тринадцать лет тишины - Нина Лорен

а бумажник бросить в сумочку. Даже огромная доза успокаивающих препаратов в моем организме не может заставить сердце биться помедленней, но мне везет – в комнату никто так и не вошел. Вернувшись к сумочке, я достаю мобильник Жаклин, который запрашивает код. Гадаю я не долго и не слишком удивляюсь, успешно разблокировав телефон с первой же попытки: код – день рождения Оливии.

Жаклин относится к тем дотошным людям, у кого к имени каждого контакта прикреплены аватарка, номер домашнего телефона и адрес, с указанием дней рождений и прочих полезных сведений. Я листаю ее контакты, пока не нахожу имя «Хасинта», после чего копирую номер с адресом в свой собственный телефон. Вернув мобильник Жаклин на место, я аккуратно застегиваю молнию на сумочке. Задержав дыхание, прислушиваюсь.

Спор за тяжелой дверью продолжается. Никакая звукоизоляция не скроет этого, даже если слова приглушены стенами, а я бессильна разобрать их смысл. Так или иначе, хозяйка дома что‑то кричит, а хозяин отвечает ей с тем же пылом.

Еще раз напоследок оглядываюсь вокруг. С меня довольно, да и дел выше крыши.

Поэтому я оставляю увлеченных перебранкой супругов и, никем не замеченная и не услышанная, выскальзываю из дома через парадную дверь.

В машине мне приходится некоторое время посидеть не шевелясь, тратя драгоценные минуты на то, чтобы привести себя в нужное для управления автомобилем состояние. Садиться за руль, вообще говоря, не стоило бы, не дай бог попасться в лапы дорожному патрулю. Потеря прав стала бы наименьшей из проблем, учитывая историю моих приводов и все остальное. Впрочем, выбора у меня нет.

К счастью, поездка в Веджвуд проходит без приключений, и четверть часа спустя я уже подъезжаю к небольшому, но ухоженному бунгало по нужному адресу. Хасинта, судя по всему, все еще живет с родителями и, если я правильно помню из заметок в новостных сайтах и газетах, учится в Сиэтлском универе то ли на психолога, то ли на социолога – какую‑то специальность, приличествующую девушкам среднего класса.

Дом отличается от прочих нарочитой аккуратностью, но при этом прекрасно вписывается в общее окружение. Два окна освещены, но, сколько я ни вытягиваю шею, из-за занавесок ни черта не видать. На подъездной дорожке стоят две машины: серебристое двухдверное купе и один из броских «Мини Куперов» из серии «под драгоценности» – принадлежащий Хасинте, полагаю. Под навесом позади дома стоит и третья: белый внедорожник. Он выглядит… обычным.

Может, Шон прав и мне действительно стоит обратится за помощью к специалистам? Кажется, я схожу с ума.

Я почти проехала мимо, но нажать на педаль тормоза никак не получается. Дрожь пробегает сквозь все мое существо, и я продолжаю движение, пока дом не исчезает из виду. Только тогда я сбрасываю скорость и останавливаюсь.

Что, черт возьми, я делаю? Вдруг, стоит мне объявиться на пороге Хасинты, она тут же вызовет полицию – причем с полным на то основанием? Я даже не знаю, как много Жаклин рассказала ей обо мне. К тому же если родители Хасинты тоже дома, мне придется объяснять им ситуацию, а я ни сном ни духом, что говорить…

Праздно посидев за рулем с минуту, я достаю мобильник и набираю ее номер. Пульс колотит мне в уши, заглушая гудки. Боже, пусть это окажется номер сотового, а не городского!

Я хорошо представляю себе, как девушка, колеблясь, изучает незнакомые цифры на дисплее. Хасинта отвечает после четырех или пяти гудков, когда я уже начинаю расслабляться в надежде, что звонок будет перенаправлен на голосовую почту и моя проблема растает сама собой.

Настороженное «Алло?» прямо в ухе застает меня врасплох, потому что я не слышала никаких щелчков. Голос немного сипит, в нем слышны ржавые нотки недавних слез.

– Привет, – говорю я. – Вы… вы Хасинта? Хасинта Веласкес?

Тишина.

– Да… Кто это? Вы из прессы?

– Нет, – спешу откреститься я. – Нет. Жаклин дала мне ваш номер… – Ложь сама льется с губ, естественно и легко. – Даже не знаю, говорила ли она вам обо мне…

Шорох, который я сначала принимаю за обычные помехи на линии, оказывается резким вдохом Хасинты. И в наступившем после этого свинцовом молчании я вдруг, с легким потрясением как от мелькнувшей электрической искры, понимаю, что ей точно известно, кто я такая. Заговорив вновь, Хасинта называет неверное имя – и я передергиваюсь всем телом, одновременно радуясь, что она меня не видит.

– Теперь меня зовут Лэйни… – осторожно поправляю я. Девушка начинает сбивчиво извиняться и, судя по тону, опять готова расплакаться; интуиция вкрадчиво шепчет, что прямо сейчас Хасинта купится на все, что я ей наплету, и сделает все, о чем попрошу. Неодолимая сила вины. Я ощущаю себя хитрой мерзавкой из-за того, что готовлюсь воспользоваться этой силой как рычагом, хотя мое шестое чувство наркоманки давно должно было бы истребить во мне всякий стыд. По крайней мере, на время действия препаратов.

Хасинта соглашается встретиться со мной через несколько минут за чашечкой кофе. Я паркую машину перед маленькой круглосуточной кофейней и прячусь в туалете, надеясь сперва убедиться, что она придет в одиночестве. Надо сказать, ее появление трудно было бы пропустить. Хасинта заметно выше своей сестры и при этом настоящая красавица, хотя прямо сейчас пребывает в растрепанных чувствах, в точности как и я. Одевалась наверняка в спешке: на ней пуловер с логотипом университета, свободные брюки и замшевые ботиночки. Темные волосы свисают по сторонам лица. Видать, давно их не мыла, хотя не мне судить.

Когда я наконец покидаю стенную нишу возле уборной, то вижу на лице Хасинты точное отражение собственных мыслей. Я выгляжу иначе, чем она ожидала, – что бы это ни значило. В этот поздний час в кофейне немноголюдно: лишь несколько хипстеров прячутся за светящимися логотипами на крышках своих ноутбуков да за стойкой одиноко скучает бариста. Кажется, он не замечает и не парится о том, что мы обошлись без заказов; это хорошо. Кофе за доллар – вот все, что я могла бы сейчас себе позволить, и не похоже, что в здешнем меню отыщется такая строчка.

– Лэйни… – говорит она, словно пробуя мое имя на вкус.

– Точно.

Надеюсь, она не начнет с уже привычного: «Боже мой, ты не представляешь, как я сожалею обо всем, что с тобой случилось», и так далее. Но ее усталые глаза, обведенные темными кругами, довольно проницательны, и она молчит. Коротко кивнув друг дружке, мы усаживаемся.

– Что именно рассказала вам Жаклин?

– Не особо много, – с неохотой признаю я. Рано или поздно