Портрет - Сюзан Обри

* * *

Успехи мужа были благом для Жанны, вновь обретшей хоть какую-то свободу. Большую часть времени Шарль проводил в приемном кабинете, в полуподвальном помещении, поднимаясь на первый этаж лишь для того, чтобы наспех проглотить кусок чего-нибудь в перерыве между пациентами. Жанна снова приохотилась к игре на пианино. В хорошую погоду выходила в сад. Иногда, положив руки на округлившийся живот, она разговаривала с будущим младенцем, описывая ему красоту деревьев, переливчатые небеса, тайны планет и рассказывая, как же ей хочется поскорее обнять свою крошку – ибо она была убеждена, что родится девочка, и уже решила, что назовет ее Изабель.

Мсье Ахилл отвозил ее в лечебницу каждое воскресенье. Ее печаль при виде ослабевшей умом сестры оставалась такой же неизъяснимой, но она не теряла надежды, что однажды Изабель «проснется». Так она воспринимала ее состояние – как будто сестра стала узницей собственного тела и оно внезапно сможет ожить. Случалось ей подмечать искру, пробегавшую в угасшем взоре Изабель, но внезапная вспышка разума мгновенно тонула в непроницаемом мраке.

* * *

Однажды в пятницу в середине ноября, когда первый снег уже покрыл изморозью с голубоватыми бликами тротуары и улицы, Жанна музицировала в гостиной, как вдруг у нее перехватило дыхание от внезапной страшной судороги. Она была на шестом месяце беременности; не могли же это уже быть схватки? Она поднялась, от боли хватаясь за поручень кресла, дернула за шнурок, чтобы позвать мадам Августу, но тут же вспомнила, что прислуга попросила дать ей выходной и уехала в Сент-Эрмас на похороны своего кузена, а родители отправились на дневной спектакль в театр Комеди-Франсэз. Она кое-как, повисая на перилах, спустилась прямо к приемной мужа, чтобы предупредить его, так как боль стала очень острой. Шарль в белом рабочем халате устроился на кушетке, спиной к ней. Под ним лежала Леонтина Комтуа с задранной юбкой. Жанну так неприятно поразила непристойность этой сцены, что у нее вырвался только нервный смешок. Шарль повернулся к ней, красный и потный. Пока он поднимался, а секретарша поспешно одергивала юбку, Жанна почувствовала, как из нее брызнуло что-то горячее и жидкое. У ее ног лежал маленький кровавый комок.

XLVIII

Вернувшиеся из театра Валькуры нашли дочь в постели с сильной лихорадкой. Шарль, пришибленный страхом, объяснил им, что у нее случился выкидыш.

– Я дал ей большую дозу аспирина и сделал промывание. Лихорадка должна вот-вот пойти на убыль.

– Надо отвезти ее в больницу, – постановил мсье Валькур.

– Необходимости нет, – возразил Шарль, – дома ее окружит куда более внимательная забота.

Леонтина Комтуа заварила чай и разлила его в чашки – Валькурам и своему любовнику.

– Спасибо, мадемуазель, это любезно, – с благодарностью заметила ей Людивина Валькур.

Жанна пролежала в постели целую неделю. Муж ухаживал за ней и днем и ночью с образцовым самопожертвованием, отходя от ее изголовья, только когда ему приказывала теща. В первые дни Шарль опасался сепсиса из-за высокой температуры и участившегося пульса, но симптомы понемногу исчезали, и в конце концов их вовсе не стало.

Однажды утром, проснувшись, Жанна пожелала увидеть своего ребенка. Мать, призвав на помощь всю свою деликатность, объяснила ей, что она его потеряла.

– Я хочу видеть Изабель, – настаивала Жанна.

Мадам Валькур сперва показалось, что у дочери спуталось сознание.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что Изабель больше здесь не живет.

– Изабель, мою доченьку.

– Жанна, бедненькая моя… Ты потеряла свою крошку.

– Я хочу подержать ее на ручках!

Не найдя, что сказать, мадам Валькур побежала за зятем. Он захотел взять жену за руку, но она отдернула ее, словно от ядовитой змеи.

* * *

Выздороветь-то Жанна выздоровела, но от выкидыша так и не оправилась. Ее по-прежнему преследовало видение комочка у ее ног. Хоть ее муж и уволил секретаршу и умолял жену простить ему «мимолетное безумие», как он это называл, объясняя его перегрузкой в работе и постоянными заигрываниями, предметом коих он был, – Жанна отказывалась вернуться в спальню в башенке.

– Я больше не люблю тебя, Шарль. Я хочу развестись.

Шарль был безутешен.

– Я без тебя ничего не значу. Прошу, прости меня. Клянусь, что этого больше не повторится.

Он рыдал, бросался на колени, обхватывал ее ноги руками, как потерпевший кораблекрушение хватается за спасительный обломок доски.

– Без тебя я слеп и глух, я ничто без тебя. Ты мой свет, мой проводник во тьме. Если бросишь меня, я убью себя, клянусь, я покончу с собой!

В его светлых глазах стояла такая тоска, что жалость, опасная жалость в который раз победила рассудок. Жанна попросила мадам Августу перенести ее вещи в башенку. Когда наступил вечер, она вошла в спальню и, хотя комнату заливал яркий свет лампы, почувствовала себя так, будто ложится в могилу.

Часть третья

Портрет

XLIX

Сильный дождь барабанил в окна детской. Склонившись над колыбелькой, Жанна внимательно рассматривала своего малыша. Ему всего десять недель; волосы густые, черные и кудрявые, как у матери, и большие, темно-ореховые, полные неистребимого любопытства глазенки.

С тех пор как Шарль семь лет назад попросил у отца ее руки, произошло столько, будто этот брачный обет запустил целый ряд несчастий, предвидеть которые не мог никто. Потеряв дочурку, Жанна пережила еще три выкидыша, что похоронило в ее душе всякую надежду доносить беременность.

И, словно этого было мало, 22 апреля 1914 года мадам Августа нашла ее родителей мертвыми в их супружеской постели. Срочно позвали доктора Больё, хоть он был уже на пенсии. На столике у изголовья он обнаружил флакон с вероналом и предположил, что причина в превышении дозы этого барбитурата. Как всегда в случаях подозрительной смерти, открыли следствие, и судебный следователь пришел к такому же выводу.

В то время Жанна, решив, что их смерть была самоубийством, осудила их за малодушие, но потом мало-помалу поняла их отчаяние и простила их. В глубине души они так и не приняли болезни Изабель и в определенном смысле сами наказали себя наихудшей из всех мыслимых кар.

О кончине четы Валькур упомянули несколько газет, одна из них намекнула на вероятность двойного самоубийства, но разделы происшествий в остальных газетах быстро заставили позабыть эту новость.

Похороны устроили скромнее некуда. Семью Валькур отныне окружал зловещий ореол несчастья, разделять которое не хотелось никому – сродни боязни заразиться. Да и сама Жанна была уверена в этом. Вокруг нее бродила сама смерть. Она носила ее внутри, ее тело убивало маленьких