Портрет - Сюзан Обри

Шарль настоял на переезде их пары в спальню Валькуров, расположенную на первом этаже и куда более комфортабельную, чем комнатка в башенке. Жанна поначалу противилась, ей виделось что-то зловещее в том, чтобы спать в той же комнате, где умерли ее родители. Но, столкнувшись с такой настойчивостью мужа, в конце концов уступила. Она словно повредилась умом; ее мучили ужасные кошмары, после которых она просыпалась опустошенной и едва могла дышать.

Шарль, озаботившись душевным здоровьем жены, повез ее на прием к психиатру. Тот заключил, что все это последствия выкидышей и утраты родителей, ничего ненормального нет и можно взять ребенка на воспитание: ибо важно не зачать дитя любой ценой, а всячески заботиться о нем.

Пара нанесла визит в сиротский приют Сент-Алексис под управлением сестер Провидения. Жанну взволновало и смутило зрелище трех десятков девочек, самым маленьким из них было по три-четыре годика, а самым старшим, выросшим в этом заведении, – восемнадцать или двадцать. В их взглядах читалась некая немая мольба, они словно бы отчаянно пытались привлечь к себе внимание. Одна тощенькая жалкая крошка, впрочем, с беличьим взглядом, схватила руку Жанны и прижала к своей щеке.

– Как тебя зовут? – спросила та.

– Мари. Знаете, я очень много тружусь. Все умею делать: и белье стирать, и гладить, и полы мыть…

Другая малышка, с белокурыми кудряшками и ангельским личиком, отвесила им реверанс. Когда Жанна улыбнулась в ответ, ребенок не отозвался. Одна из сестер Провидения объяснила, что девочка слепая. Жанне захотелось удочерить ее, но Шарль категорически воспротивился: и речи быть не может о том, чтобы воспитывать девочку-инвалида…

Прошли еще долгие годы после этого визита, и вот Жанна забеременела опять. Хоть она и утратила веру в Бога, потеряв Изабель, но все же вновь принялась молиться. Мсье Ахилл регулярно возил ее в местную часовню Святого Иосифа – там она зажигала лампадки и монотонно приносила обеты, лишь бы только ее младенец родился. На пятом месяце, почувствовав боли, предвещавшие выкидыш, она перестала вставать с постели. Каждый день теперь был маленькой победой: малыш продолжал расти в ней.

И случилось чудо. Тристан появился на свет совершенно здоровым. Едва покинув материнское чрево, он разразился жизнерадостными криками. Тристан. Муж воспротивился тому, чтобы сына назвали «столь гнетущим именем», но тут Жанна проявила упорство: имя «Тристан» происходит от кельтского слова и означает «бурный», «мятежный». «Наш сын никому не позволит верховодить собою. Он вырастет сильным и независимым».

Малыш, глядя на нее, заболтал в воздухе превосходно сложенными маленькими ручками и ножками. Жанне показалось, что на его точеном лице промелькнула улыбка, придавшая ему шаловливый вид. Она нежно взяла его на ручки, вдохнула его сладкий запах – миндаля и молочка.

– Сегодня ты увидишь свою тетю Изабель. Она не разговаривает, но очень милая, вот посмотришь.

– Жанна!

У нее вдруг опустились плечи. Она так и не смогла привыкнуть к металлу в голосе мужа. Она положила малыша обратно в колыбельку.

– Да, Шарль?

Он вошел в детскую.

– У тебя шумы в сердце, тебе не стоит подолгу стоять, – укорил ее он.

Он беспокоился о ее здоровье не из участия, а чтобы подчеркнуть ее слабость. Жанне приходилось вступать в длинные препирательства с мужем даже ради самого короткого выхода из дома. Дома, в котором она прожила такое счастливое детство, а теперь ставшего ей тюрьмой.

– Я чувствую себя прекрасно.

Она подумала, как лучше сформулировать просьбу.

– Шарль, мне бы очень хотелось познакомить наше дитя с моей сестрой.

Он спрятал раздражение под личиной благодушия.

– Льет как из ведра! Малец наверняка схватит простуду.

Муж никогда не называл Тристана по имени: или «малец», или «он», как будто ребенок был ничего не значащим существом, вызывавшим смутное чувство досады.

– Мсье Ахилл отвезет нас. Я потеплее его укутаю.

– Не к спеху. Твоя сестра ведь не уйдет из Сен-Жан-де-Дьё, может и подождать.

Жестокость была частью того арсенала, которым он мучил ее и осуществлял тиранический контроль за всеми ее делами и перемещениями.

– Она будет так счастлива увидеть Тристана, – настаивала она.

В конце концов он уступил.

– Как хочешь. Если с ним что-нибудь случится, пеняй на себя.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Эмоциональный шантаж был еще одним его излюбленным оружием, но по крайней мере на сей раз она выиграла поединок. Эти мелкие победы приносили ей горькое удовлетворение. Тристан был ее единственной радостью.

L

Старенький «форд» проехал ворота клиники Сен-Жан-де-Дьё, потом двинулся по аллее и припарковался у входа. Дождь перестал, и сквозь густую толщу облаков пробился переливчатый солнечный луч. Мсье Ахилл вылез из авто, держа в руке зонтик на тот случай, если снова хлынет ливень, и открыл дверцу пассажирского сиденья. Жанна, одетая в непромокаемый плащ, держала на руках Тристана. На головке у малыша был чепчик, а сам он закутан в шерстяное одеяльце. Водитель услужливо подержал малютку, пока Жанна спускалась со ступеньки. Он вернул ей младенца так, словно это было драгоценное хрупкое сокровище, потом достал и раскрыл небольшую детскую коляску, лежавшую в багажнике, и уложил в нее ребенка. После этого он помог Жанне подняться по лестнице и распахнул перед ней тяжелую дверь.

Психиатрическая клиника, обычно гудевшая как потревоженный улей, сейчас была на удивление тихой; казалось, все пациенты уснули. В холле уборщица водила по полу шваброй, вполголоса разговаривали несколько врачей, монахиня везла, толкая перед собою, тележку с грудой простыней и полотенец.

Жанна, крепко вцепившись в ручку детской коляски, шла по длинному коридору, в котором была уже столько раз, что узнавала каждый поворот: унылого цвета стены, испещренные трещинами, низкие потолки с тусклыми лампами. На лифте она доехала до третьего этажа.

Сестра была одна. Войдя в ее палату, Жанна облегченно вздохнула: Изабель сидела в кресле, но не была привязана к нему.

– Привет, Иза!

Девушка даже не шевельнулась.

– Изабель, у меня для тебя сюрприз.

Жанна поставила коляску, вынула малыша и показала его сестре.

– Представляю тебе Тристана. Это мой сыночек. Твой племянник.

Изабель сидела, уставившись в стену, словно глухая и слепая ко всему, что происходит вокруг. Жанна присела на стоявший рядом стул, держа младенца на коленях.

– Тристану уже десять недель. Знала бы ты, до чего хороший малыш! Почти не плачет, уже научился улыбаться…

Каменное лицо Изы, ее пустой взгляд. Жанна вложила крошечные ручонки малыша в ладони своей близняшки.

– Ну, ты когда-нибудь видела такие прекрасные ручки?

Поняв, что Иза по-прежнему остается безучастной, она подавила разочарование и поцеловала ее в щечку.

– Мы придем еще. Скоро ты