Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

В это время Фромм получил телеграмму: рейхсфюрер Гиммлер уже на пути в Берлин. Понимая, что ему не удастся скрыть свою осведомленность о планах мятежников накануне покушения, Фромм принял решение под предлогом фиктивного приговора военного трибунала ликвидировать опасных свидетелей до приезда Гиммлера.

В полночь во дворе штаба армии резерва на Бенд-лерштрассе Ольбрихт, его начальник штаба Мерц фон Квирнхайм, Штауффенберг и его адъютант Геф-тен были расстреляны. Людвигу Беку великодушно позволили застрелиться собственноручно. У него, правда, не получилось, и ему помогли.

Спустя десять минут Кейтелю вручили телеграмму Фромма: «Провалившийся путч генералов-изменников подавлен силой. Все вожаки мертвы».

— Аристократы, дерьма им в глотку. Слюнтяи, — презрительно проворчал Мюллер, готовясь встречать прибывшего из Растенбурга Гиммлера. — Я бы им курицу не доверил зарезать, не то чтоб целого быка.

Цюрих, Маргаритенвег, отель «Гумберт Берг», 20 июля

Полдня Чуешев мотался по обувным складам в пригородах, подписывал протоколы, обсуждал технические детали будущих поставок, дабы в случае, если возникнут вопросы, можно было оправдать свое появление в Цюрихе. Днем он встретился с Ингрид, девушкой, с которой познакомился накануне, в том же ресторанчике на Хельветиаплатц. Ингрид оказалась хохотушкой, она заливалась искренним смехом на каждую реплику Чуешева, который распустил хвост и сыпал шутками, как эстрадный балагур, следя лишь за тем, чтобы не сморозить чего-нибудь из советского «репертуара».

— И вот он хватает меня за рукав и кричит: «Господа, приглашаю вас на спектакль молодежной студии при нашем театре». Я спрашиваю: «Бесплатно?» А он: «Приглашаю бесплатно, а билеты — за деньги».

Ингрид рассмеялась — парень ей нравился.

— А бывает наоборот. Не верите? Однажды меня с подружками пригласили на дегустацию в одну винодельню. Входной билет стоил франк. А пробовать разрешалось сколько угодно — совершенно бесплатно.

— Вот это уже интересно. Дадите адресок? Или, может, вместе туда съездим?

— Так это только в октябре, когда весь виноград соберут.

— А, ну все равно это скоро. Значит, бронируем октябрь. А пока давайте чокнемся с вами тем, что имеем.

Потом они дошли до ее дома, он поцеловал ей руку, прощаясь, и предложил в субботу ехать на озеро гулять и купаться. Ингрид была не против.

В «Гумберт Берг» Чуешев вернулся, когда ужин в пансионе уже заканчивался.

— Сегодня у нас спаржа с луком, запеченная в яйце, в томатном соусе, — с видом заговорщика сообщил портье.

— Ну что ж, — вздохнул Чуешев, — отступать некуда, сдаюсь. Где у вас ресторан?

Управившись со спаржей, он некоторое время пил чай и слушал болтовню двух тетушек за соседним столом, которые увлеченно спорили, как лучше выпекать печенье, чтобы глазурь с корицей была гладкой и блестящей.

— Я добавляю тыквенное пюре и долго перемешиваю. Плюс один яичный белок.

— Нет-нет, не выношу запаха тыквы. Проще добавить лимонного сока в сахарную пудру, пару столовых ложек. И такая возникает кислинка — пальчики оближешь.

В половине девятого Чуешев пришел в свой номер и, не разуваясь, лег на диван, закинул руки за голову и прикрыл глаза. Вновь вспомнилась ему девушка Варя, ее черные косы и васильковые, круглые, как у беспомощного котенка, глаза. «Ты уйдешь на фронт, и мы уже не увидимся», — грустно сказала она ему. «Я ловкий, умею уворачиваться от пуль», — пошутил он. Она пояснила: «Да нет, ты просто про меня забудешь». «Я буду писать», — не очень уверенно обнадежил он. У нее была обожжена рука от зажигательной бомбы, когда, растерявшись, она схватила ее, чтобы сбросить с чердака на землю. На ней было платье с длинным рукавом, чтобы скрыть шрамы, но он заметил и спросил. Она позволила себя поцеловать в теплые, мягкие губы. «Ингрид, конечно, красотка, но Варя, она все-таки такая. трогательная», — подумал он и улыбнулся.

Как и в прошлый раз, без четверти десять Чуешев спустился вниз. Он передал ключ от своего номера портье и сказал, что в холле бродит кошка. Портье нацепил на нос очки и пошел посмотреть. Чуешев свернул во внутренний двор, поднялся по пожарной лестнице на свой этаж и вернулся в номер. Свет он не включал. На всякий случай переставил собранный саквояж на балкон и замер возле окна, наблюдая за улицей.

Прошло десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять. Погода вдруг испортилась. Подул ветерок. Воздух насытился дождевой пылью, и брусчатка тротуара тотчас покрылась мерцающим слюдяным блеском. Мутной, желтеющей губкой сквозь сизую пелену проглядывала с небес полная луна. За все время по темной улице, прикрываясь раскрытыми зонтами, стуча каблуками по мостовой, торопливо прошли трое прохожих. Пивной фургон, медленно покачиваясь, прополз мимо. Больше никакого движения на Маргаритенвег не наблюдалось.

Когда стрелка на часах показала пол-одиннадцатого, из темноты вынырнул черный автомобиль с погашенными фарами. Мягко тарахтя, он подкатил к отелю, проехал немного дальше от входа и встал прямо под балконом Чуешева, что дало тому возможность выступить подальше и осторожно посмотреть на него сверху. Двигатель заглох. Из машины вылезли двое мужчин. Один из них снял шляпу и бросил ее на сиденье. Потом возник третий: растрепанные седые волосы колыхались на ветру. Он явно нервничал. Чуешев сразу узнал этот возбужденный тенор.

Двое направились в отель, а седовласый залез обратно в машину. Чуешев взял саквояж и перекинул его на соседский балкон. Затем, ухватившись за перила, перелез через них, аккуратно, стараясь не задевать цветочные ящики, продвинулся вперед и мягко перемахнул за ограждение, разделяющее номера. Там он задвинул саквояж в угол, вплотную к стене, сел на него и прижался к ограде, густо увитой лианами актинидии. Слегка раздвинув ветви растения, он смог через узкую щелку видеть свой балкон.

Прошло минут десять. В дверь тихо постучали. Потом еще. Щелкнул замок, скрипнула входная дверь. Они вошли в его номер, он слышал, как осторожно они осматривают помещение. Чуешев медленно вынул из подмышечной кобуры браунинг, который взял из ячейки на железнодорожном вокзале по известному ему коду, снял с предохранителя, тихонечко выдохнул.

Они не зажигали свет, но, судя по звукам, обшарили все вокруг. Потом один из них вышел на балкон. Это был плотный человек с выбритым затылком, в руке у него тускло отсвечивал ствол оружия. Он осмотрелся, заглянул на соседние балконы. Чуе-шева он не увидел: для этого надо было перелезть через ограду. Потом вернулся в комнату. Чиркнула спичка. Очевидно, они закурили. Из глубины донеслись глухие голоса — несколько слов, фраз. Различить можно было только «нет», дважды. Затем дверь захлопнулась.

Сверху Чуешев видел, как они, отбросив