Обманщики - Джон Мастерс

вперед и сели двумя плотными рядами на одеяло, слева и справа от Ясина и позади него. Все были обращены на запад. Уильям снова колебался, но ему пришлось уйти. Он сел слева во втором ряду.

Ясин сцепил руки, поднял глаза и воскликнул в глубоком, восторженном песнопении: «Великая богиня, как в старые времена ты удостоила сто шестьдесят две тысячи рупий Джора Наика и Кодука Бунвари в их нужде, так и мы умоляем тебя исполни наши желания».

Душители сцепили руки и наклонились вперед от талии, а Уильям подражал им. Они замолчали вместе, повторяя молитву: «Великая богиня, как в старые времена ты удостоилась…» Уильям услышал ропот небольшой группы на траве позади.

Все замолчали. Ни один ветер не шевелил ветви нима. Туман рассеялся, ничто не притупило резкие грани рассвета. Ясин взял рупию в правую руку и бросил ее в вырытую им яму. Он взял немного сахара и раскрошил его пальцами над отверстием, так что сахар хлынул вниз по рупии. Он взял лотах и окропил яму водой. Наконец он положил сложенный рубец в правую руку, положил кирку крест-накрест на рубец, поддержал правую руку левой и поднял кирку на уровне груди. Он снова поднял голову.

«О Кали, величайшая Кали, рабы твои благодарят тебя за великолепие твоего дара. Мы исполнили волю Твою и творили во славу Твою. Теперь мы молимся о Твоем дальнейшем руководстве и благословении. Охраняй и храни нас, как мы охраняем память Твою среди людей, ныне и во веки веков. Аминь».

Он слегка поднял кирку на руках, повторив действие три раза. Отголоски его голоса затихли.

Черная ворона с криком спустилась с неба и поселилась на дереве ним, позади и немного левее одеял. Сразу же из кустов справа вылетел сорокопут и, словно стрела, полетел между деревьями, держа в клюве добычу в виде насекомых.

Обманщики напевали в экстазе. Краем глаза Уильям увидел восторг на лице человека рядом с ним.

Громко прогремел органный голос Ясин-хана: «Кали, могучая Кали, мы повинуемся, мы восхваляем твое имя, мы твои!»

Он встал. С шепотом ткани все Обманщики встали. Чашеобразная правая ладонь Ясина была полна грубых сахарных комочков, а левая рука поддерживала правую. Он повернулся и медленными шагами приблизился к душителю, стоявшему у правого края переднего одеяла. Ясин протянул сахар. Мужчина взял кусочек, поднес его ко рту, склонил голову и молча ел.

Ясин пробормотал: «Возьми, съешь, это сладость Кали. Ты ее, а она твоя».

Душитель поднял голову, и Ясин подошел к следующему мужчине, всегда держа ноги на одеялах. Он протянул сахар. «Бери, ешь, в этом сладость Кали. Ты ее, а она твоя».

Возьми, съешь, в этом сладость Кали.… Бери, ешь… Ты ее, а она твоя.…

Сосульки пота пронзили лоб Уильяма и раскололись между лопатками. У него болел рот. Он не смог бы прикоснуться к сахару, когда он к нему придет. Он отчаянно желал иметь в руках что-то деревянное, твердое — крест. Не серебро, не сладко пахнущее — подойдет только дерево, грубое горькое дерево. Ощущение этого может помочь ему справиться с тем, что ему пришлось пережить, или дать ему силы вырваться, спрыгнуть с зачарованного одеяла и бежать. У Хусейна был крест.

Он видел, как Ясин добрался до Хусейна, стоявшего перед ним. Глаза Ясина были полузакрыты, а его молитва представляла собой литанию. «Бери, ешь, в этом сладость Кали». Хусейн держался за что-то на талии, но ему пришлось отпустить. Кали потребовались обе его руки. Его пальцы выползали так медленно, что он, казалось, пытался оттянуть их назад, преодолевая силу, более сильную, чем их собственные мышцы. Наконец он взял кусочек сахара, поклонился и проглотил. Уильям закрыл глаза.

Когда он их открыл, светящееся лицо Ясина оказалось в фокусе в футе от него. Ясин был святым, перенесенным теперь в объятия своей богини, и любовь болела в его голосе.

Бери, ешь … Уильям протянул правую руку.

В этом сладость Кали… Уильям склонил голову и прикоснулся губами к сахару. Он поднял его языком. Его живот поднялся, чтобы встретить это. Он ожидал, что оно будет иметь вкус смерти, которая его испортила, и серебра, но он проглотил его — это был всего лишь сахар. Он съел его.

Ты ее, а она твоя. Ясин перешел к следующему мужчине.

Когда тошнота прошла, Уильям оглянулся через плечо и увидел, что те, кто лежал на траве, раздавали свой неосвященный сахар и ели его. Ясин вернулся на свое место, взял лотах и начал снова, справа от одеял, предлагая каждому человеку воду.

«Возьми, выпей, это молоко Кали. Ты ее, а она твоя».

Каждый мужчина приложил правую руку ко рту, и Ясин вылил немного воды ему на ладонь и в горло. Уильям уверенно пил. Все это было грубым суеверием, и только холод рассвета и воспоминания об ужасах прошлой ночи расстроили его желудок.

Когда все напились, Ясин вернулся к себе, засыпал яму, накрыл ее листьями и ветками и засунул кирку обратно за пояс. Обманщики стояли молча и ждали. Ясин сошел с одеял.

Обманщики расслабились, отошли и начали возбужденно болтать. «Как вы думаете, ворона могла видеть ручей оттуда?» «Конечно, может! Посмотрите, через эти кусты. Мы почти можем видеть это отсюда».

Джемадар схватил Уильяма за руку. «Я не помню таких хороших предзнаменований уже — о, много-много лет! Ворона была на дереве «—он тикал пальцами—«слева от нас, на виду у воды. Предзнаменование справа пришло в течение одной секунды — меньше!» Он разгладил усы и бороду. «Давай, поедем в Маниквал, ты и я. У нас теперь есть лошади. Ясин Хан и ваш друг Хусейн могут пойти с нами пешком. Все остальные знают, что делать».

«Хорошо. Дайте мне несколько минут, чтобы собраться и оседлать».

«Встретимся в роще».

Город-крепость Маниквал находился в пятнадцати милях к северо-востоку. Уильям слышал об этом месте как о густонаселенном местечке, имевшем провинциальную репутацию Гоморры. Его правителя он однажды встретил в Мадхье, старого непристойного негодяя, который правил своим народом открытой, но тяжелой рукой. В этой стране, на южных окраинах Банделькханда, переплетение крошечных государств накладывалось друг на друга и переплеталось; войны и браки создали для них самые необычные географические условия — некоторые из них фактически полностью входили в состав других, и лишь немногие были хоть сколько-нибудь значительными.

Уильям шел верхом рядом с Джемадаром. Ноябрьское солнце согрело их. Они могли видеть город в течение двух часов, прежде чем добрались до него во второй половине дня. Как и