Красный жемчуг - Татьяна Юрьевна Степанова

Они переписывались, — Лелик сверкнула глазами и на Макара. — Она ж не старая еще, способна личную жизнь устроить. Мужик ей вроде понравился, и он ей обещал работу — у него магазин продуктовый. Ну, переспят они вместе сегодня-завтра, притрутся… Мать меня предупредила — ее пару дней не будет дома. А я за Толькой не углядела, он вас к своему тайнику в лесу привел, глупый мальчишка.

— А в ночь, когда вы с братом убивали Акакиеву, где находилась ваша мать? — продолжил Макар.

— Не пришьете маму к убийству Ехидны! — Лелик погрозила ему пальцем. — Вижу, к чему вы… ты клонишь, красавчик. Не выйдет. Мамы с нами не было тогда.

— И соседа Матвеева не было, и вашей матери, — уточнил Макар, не реагируя ни на «урода», ни на «красавчика», ни на прочие выпады фигурантки.

— Да. Да! — заорала истерически ему в лицо Лелик. — Мать вообще про наши дела с Толькой ничего не знала. Не приплетайте ее. Она бы никогда на убийство Ехидны не пошла.

— Почему? Ее же выгнали из дома, обманули с деньгами, унизили, избили ее обожаемого сынка тростью, — хмыкнул Клавдий.

— Мать в разрыве с Ехидной винила и себя тоже. Они тогда сильно поссорились. И мать ей наговорила в сердцах. Думаю, она бы посидела дома еще месяц, а затем отправилась бы к Ехидне, попросила бы прощения. А та бы ее…

— Что? — Макару стало очень интересно.

— Она бы ее простила, приняла назад. — Лелик тяжко вздохнула. — Я их никогда не могла понять — маму и ее. Но они за долгие годы привыкли друг к другу. Им уже трудно давалось существование врозь.

Парадокс? Макар удивлялся. Но не его дело сейчас разбираться в психологии женщин: хозяйки и домработницы. Его интересуют голые факты преступления.

— Где же находилась ваша мать, когда вы грохнули Ехидну? — Клавдий решил до конца прояснить этот вопрос.

— Я тебе, подонок, уже сказала: я не убивала, это Толька ее ударил. А мать тогда вечером записалась к врачу в поликлинику в Бронницах, две недели приема ждала, а я ей, когда вернулась за братом и инструментами домой, написала сообщение, ну, наврала: мол, я допоздна Тольку забираю с собой, знакомые волонтеры спектакль организовали бесплатный. А Толик любит разные зрелища с музыкой, когда лишь поют и пляшут… Мама нас не хватилась и ничего не заподозрила. Впрочем, когда мы с братом на скутере на реку приехали, часы показывали всего-то половину десятого.

«Время смерти Акакиевой мы, в принципе, правильно определили сами, не имея доступа к выводам судмедэкспертизы, — пронеслось в голове у Макара. — Но всегда существует погрешность в полчаса-час».

— Продолжай! — приказал Лелику Клавдий.

— Дом по-прежнему выглядел темным, необитаемым, — тихо молвила Лелик. — Я еще выждала минут десять — ничего не происходило. И я окончательно успокоилась: Ехидны нашей дома нет. Мы подошли к веранде, и Толька разбил дверь. Стеклопакет.

— Чем? — спросил Макар.

— У нас дома со времен нашего ремонта дачи полно всякого инструмента осталось. Я захватила с собой тогда молоток, дрель ручную, зубило и долото, а еще отвертку, — перечислила Лелик. — Мы с Толиком очутились внутри. Представляете, Ехидна даже шума не услышала, когда мы входили, хотя была наверху, у себя в спальне! Я включила в холле свет, распахнула дверь ее гардеробной. Сумки у нее — отпад, люкс, но с ними попасться можно. Носить самой нельзя, продавать на Авито — сразу менты засекут. Я ничего не взяла в шкафу. И потащила Толика к сейфу.

— Вы знали о деньгах и драгоценностях в сейфе Акакиевой? — уточнил Макар.

— Конечно, я не раз видела сама: Ехидна открывала сейф и пачки денег, снятых в банке со счетов, туда прятала и всегда держала свои брюлики в сейфе. Я надеялась забрать все — несколько миллионов рублей и ювелирку. Но там ничего не оказалось, кроме документов, нескольких коробок с жемчугом и тех двух колец и подвесок! Сквалыга, наверное, на время ремонта все отвезла в банк. Деньги на счет обратно положила, а ювелирку спрятала в ячейку. Я, дура, не сообразила.

— Продолжай, — Клавдий ее словно понукал.

— Я отдала Тольке молоток и долото, и он начал выкорчевывать сейф из стены. Код же я не знала, Ехидна коды придумывала себе крутые.

«А мы решили — она использовала простейшие коды, подобно многим пожилым людям», — усмехнулся про себя Макар.

— И только когда брат начал дубасить по сейфу, наверху раздался шум. Я даже не сообразила сначала. А Ехидна вдруг появилась из тьмы словно привидение — в одной ночной рубашке и халате. Она спустилась на своем лифте-кресле по лестнице. В руках она сжимала трость. А вид у нее был… дикий…

— Давай опиши нам ее подробно, — велел Клавдий, следя, снимает ли Макар по-прежнему признание Защелкиной-младшей на мобильный.

— Лысая, без парика своего… жуткая… опухшая вся… словно она плакала или отекла… Она мне показалась неадекватной в первый миг. — Лелик на секунду умолкла. — Она пялилась на нас и моргала словно сова… Будто спросонья… Она и прежде, когда на работе очень уставала, страдала бессонницей и снотворное глотала горстями. И я решила — она опять напилась снотворного, оттого и шума взлома сначала не услышала. А когда она потом… позже упала от Толькиных ударов на пол, из кармана ее халата вывалились упаковки таблеток снотворного. И других ее лекарств — сердечных и от давления.

Макар вспомнил упаковки таблеток в серебряной фольге в луже крови — Лелик описывает место убийство точно и детально. Она не врет.

— И вдруг Ехидна словно от морока очнулась, узнала нас. Сползла с лифта-кресла, двинулась к нам, подняв трость, заорала на нас матом. Толика обозвала выродком и рептилоидом и дальше сплошь нецензурно. Она орала, а я испугалась — ее вопли в ночи услышит сосед… Дима… Дмитрий Валерьевич.

— Ага, все же сосед… — Макар не договорил, Лелик оборвала его горячо, резко:

— Нет, нет! Я просто испугалась! А его вообще в тот вечер не было! Мы его с Толькой и не видели, и не убивали! Но Ехидна орала, и я велела Тольке ее заткнуть — просто оглушить, вырубить. А он… врезал ей с размаха молотком по голове. И словно остервенел от ее визга, начал бить, бить, пока ее череп не треснул словно гнилой арбуз, и кровь… Она меня всю залила…

— Вас? — спросил Макар.

Лелик медленно подняла на него взор. Румянец отхлынул от ее щек, лицо стало похоже на гипсовую маску.

— Кровь залила Тольку, — произнесла она. — Он же ее убил, не я.

ПАУЗА. В темных развалинах, где на мусорной куче лежал связанный убийца, а его сестра подыскивала нужные слова