Принц в Бомбее - Суджата Масси

– Мемсагиб, но у нее такая мордочка… – начал Говинд.

Первин кивнула:

– Он совершенно прав, и, если хочешь, я тебе объясню подробнее.

– Разумеется. – Элис вздохнула. – Выкладывай всю правду!

– У твоей Дианы очень красивые золотистые ушки, а еще белое пятно над глазом. Парсы считают собак высшими существами, а в особенности мы поклоняемся тем, у которых золотистые уши и два пятнышка на лбу. – Первин нагнулась почесать собачке мягкий загривок. – Таких собак приводят смотреть на умерших. Существует древнее поверье, что эти пятнышки – два дополнительных глаза. Значит, собака обладает особым зрением, которое необходимо для того, чтобы человек, которого оплакивают, окончательно покинул этот мир.

– Жуть какая! – Элис взглянула на Диану, которая вовсю виляла хвостом. – Но я правильно тебя услышала про два пятнышка? А у Дианы только одно.

– Да. Это значит, что она не из собак-сагдидов, – подтвердила Первин. – Тем не менее у нее золотистые уши и как минимум одно пятнышко. Не исключено, что у нее в роду были собаки с правильным набором примет.

Диане, видимо, надоело, что про нее все время болтают, она вывернулась из рук Элис и спрыгнула на пол. А потом помчалась по длинному выстланному мрамором вестибюлю к дверям, ведущим в сад за домом.

– Она явно не хочет никуда отсюда перебираться, – сказала со смехом Первин, и они с Элис зашагали вслед за собачкой к веранде.

– Мама этого и не допустит. У нее в детстве жила собачка таких же размеров. Она считает, что у Дианы в роду были терьеры. Кстати, Диана уже поймала нескольких мышек и одну птичку. – Элис через плечо обратилась к Говинду: – Вы не могли бы принести нам джина с лаймом?

– Сию минутку, мемсагиб.

– А твоя мама сейчас пьет полуденный коктейль? – уточнила Первин, когда они добрались до стеклянной двери. Она успела усвоить, что после ленча леди Хобсон-Джонс регулярно прикладывается к спиртному.

– Сегодня нет. Уехала в Пуну с королевским поездом. – Элис осклабилась. – В Западно-индийском конном клубе жизнь так и кипит. А пока мама развлекается, папа сидит в секретариате и пытается придумать, как успокоить жителей города. Так что мы одни.

Первин смотрела, как Диана скачет по лужайке, раздвигая носом траву.

– Мы с папой только что отвезли родителей Френи в Дунгервади.

– Значит, ее отдали родным, можно справлять траур. Расскажешь, что и как?

– Да. Правда, плохо понимаю, с чего начать. – Первин умолкла, потому что появился Говинд с двумя запотевшими бокалами, украшенными веточками мяты и дольками лайма. Когда он вышел, она продолжила: – Только все действительно ужасно. Ты правда хочешь слышать?

Элис кивнула:

– Безусловно.

Первин рассказала, какие страшные подробности выяснились на вскрытии, кратко изложила, что произошло по ходу суда, вынесения вердикта, допроса свидетелей. Когда речь зашла про Союз студентов, Элис резко выпрямила спину.

– Я слышала про эту организацию. Студенты как-то раз говорили о нем после занятий – на маратхи, чтобы я не поняла, но у меня сложилось ощущение, что для них это очень важно.

– Френи тогда пришла ко мне как раз от имени Союза. Хотела узнать, могут ли их исключить за то, что они не пойдут на парад.

Элис кивнула:

– Вот почему она не появилась на трибунах.

– Насколько я понимаю, утром она пришла в колледж, потому что этого потребовали ее родители. Поприсутствовала на перекличке, решила, что теперь никто уже не упрекнет ее в отсутствии, а потом осталась на территории колледжа, выразив тем самым свою политическую позицию.

– В тот день не явились несколько студентов. Кстати, сегодня приходили полицейские, пообщаться с мистером Атертоном – возможно, проверить списки. Ты думаешь, убийство мог совершить кто-то из студентов?

Первин как раз размышляла, что́ имеет право сообщать Элис. Подруга ее выполняла кое-какую внештатную работу для адвокатской конторы Мистри, значит, ее потом не могут заставить раскрывать подробности их разговоров в суде. Но знала Первин и то, что мистеру Атертону и другим представителям руководства колледжа может совсем не понравиться, что Элис беседует с законным представителем Каттингмастеров.

– Ты подписывала в колледже какие-то бумаги, регламентирующие вопросы конфиденциальности?

– Вроде бы нет. Я подписала документ, которым определяются часы работы, отпуск и оплата. А при чем тут вообще конфиденциальность?

– Допустим, ты расскажешь мне, что видела в колледже. Они могут счесть, что эту информацию нельзя сообщать третьим лицам.

– Дай-ка я схожу принесу эти документы.

Элис вернулась минут через пять, с папкой. Вслед за ней вошел Говинд с блюдом ароматных булочек.

– Я не обедала, так что бхаджи очень кстати, – заметила Первин, не мешая Говинду положить целых пять штук ей на тарелку – он добавил к ним ложку кориандрового чатни.

– Я уже который день мечтаю о луковых бхаджи! – обрадовалась Элис. – Мама терпеть не может запах жареного лука, поэтому, когда она дома, повар их не печет. Что меня радует в визите принца – мама все время в отсутствии.

Первин догадалась: леди Хобсон-Джонс не боится никаких нападений, поскольку она – как и все в свите принца – перемещается только по Европейскому кварталу под надежной охраной, ну а сейчас в полной безопасности едет на королевском поезде в Пуну.

Первин прочитала короткий договор найма. Элис по этому договору лишалась многих прав, в частности права просить о повышении зарплаты, однако в тексте не было ничего касающегося конфиденциальности – вот разве что ей воспрещалось разглашать размер своего жалования.

– Все хорошо. Можешь говорить, – сказала Первин, поднимая глаза на подругу. – И я тоже могу с тобой говорить, с условием, что сказанное останется между нами. Что ты не будешь ничего пересказывать, например, Лалите или коллегам. Все подробности, которые станут достоянием широкой публики, они могут узнать из газет.

Диана вернулась, учуяв аппетитный запах, вилась у ног Элис и выпрашивала еду. Элис бросила ей бхаджи и сказала:

– Как всегда, можешь на меня положиться.

Первин смотрела, как собачка уминает лакомство.

– А собакам не вредно есть лук?

– Она все ест за милую душу. Утром, например, завтракала картофельным карри с луком.

– Ну тогда ладно. – Первин сменила тему. – Возвращаясь к твоему последнему вопросу: мог ли ее убить кто-то из соучеников? Безусловно. Но мог и кто-то из преподавателей или работников колледжа, мог кто-то из родных или знакомых. Я, к сожалению, оскорбила отца Френи, заметив, что им следовало бы отвечать на вопросы полицейских только в присутствии адвоката.

– А зачем полицейским вообще задавать ему вопросы? – удивилась Элис. – Он же был в клубе «Ориент», а Френи – в колледже.

– Это нам так представляется, – возразила Первин. – Родственники-мужчины всегда вызывают особый интерес.