Я во всем виновата - Элизабет Кей

Да, я устроила пожар, но винить надо было многих.

Я должна была испытать катарсис, видимо. С меня ведь свалился огромный, тяжелый груз. Но этого не произошло. На самом деле груз стал совсем неподъемным: еще один набор вопросов, еще одна серия историй, которые нужно было рассказать заново. Гнев накатил на меня яростной, беспощадной волной. Она захлестывала меня, душила. Я не могла дышать.

В тот момент я могла убить ее.

Не только я приехала сюда, чтобы в чем-то признаться.

Я помню, как сказала тебе это в первый раз, и увидела в твоих глазах не гнев, а печаль. Так же ты смотрел – с яростью, отчаянием и ужасом, – когда тебе позвонила мать и сказала, что рак дал метастазы и речь идет не о выздоровлении, а о последних днях жизни.

Я думала, это значит, что надежда еще есть. Я думала, тебя еще можно убедить сдержать свои клятвы: пока смерть не разлучит нас.

Я ошибалась, снова ошибалась.

В последнее время я снова думаю о вине.

Я знаю, что ты винишь меня в распаде нашего брака.

Я виню и тебя – за то, что ты подверг нашего сына опасности.

Глава 38

– Это кошмар, – сказала Лидия, – простите меня.

– Все эти годы… – начала я. – Не могу поверить, что ты…

– Да. Согласна. Мне нужно…

Я не могла просто сидеть и слушать ее, потому что в моей голове бесконечно кружились слова. Как будто я была баночкой с чистой водой, куда вдруг окунули грязную кисть. Во мне кружились цветные пятна, лишая меня прозрачности, уничтожая все, что было для меня смыслом. Я встала и бросилась в кухню. Я слышала, что Эмбер решительно пошла за мной. Я чувствовала, как мои мысли, как сама моя личность искажается. Я слышала, как торопится и суетится сестра. Я кружилась на месте, говоря все быстрее и быстрее, указывая на кузину, сияющую улыбкой у окна, и на сестру, подходящую к обеденному столу. Я махала руками. Я была в ярости. Я твердила, что она лгунья и – хотя мне сейчас стыдно в этом признаться – убийца. Я говорила, что она была мне никудышной сестрой, что она эгоистична и жестока, что ей не стоило приезжать в коттедж, что ей следовало бы жить в доме со своей новой любовью.

Я видела, как движутся мои пальцы, но это происходило помимо моей воли.

Я смотрела на них, словно они были чужие. Они поползли по столешнице, нащупали край оранжевой формы для запекания, сохнувшей на краю стола. Я схватила ее и швырнула в стену. Я видела, как она вращается в воздухе, опускаясь, как в замедленной съемке. Я закрыла глаза, когда она врезалась в стену, услышала, как она разлетается на сотни осколков. Открыв глаза, я увидела вмятину в штукатурке размером с крышку мусорного ведра.

Мой гнев мгновенно угас – как будто огонек свечи сжали мокрыми пальцами. Мне должно было стать стыдно, но я ощущала только облегчение. Это было как гроза после жаркого летнего дня или как воздушный шарик, который бесконечно надувается, а затем наконец лопается.

Эмбер сидела на корточках на полу.

Я увидела, как кто-то метнулся из-за угла дома, прижался лицом к стеклу.

Чарли.

– Что случилось? – крикнул он. – Лидия?

Он увидел ее, целую, невредимую у обеденного стола, и заметно расслабился.

Эмбер встала, взглянула на него и нахмурилась.

Чарли бросился к дверям оранжереи и, воспользовавшись своим ключом, вошел в коттедж. Побежал на кухню. Я сразу поняла, что он чувствует к моей сестре, когда он подошел к ней, обнял за талию, нахмурился и слегка кивнул, как бы говоря: «Я здесь, все хорошо».

Сердце сжалось оттого, что тебя не было рядом.

– Что у вас происходит?

– Форма упала, – сказала я.

– Упала? – Он высоко поднял брови.

Эмбер отняла правую руку, которой закрывала левое предплечье. На ее светлой коже растекалась яркая лужица крови.

– Черт, – сказала она.

Я поспешно сунула ей кухонное полотенце, которым она зажала ранку.

– Что-то серьезное? – спросила я.

– Вряд ли.

Мне казалось, что рана довольно серьезная.

– Ты…

– Это случайность, – сказала я.

Мне постоянно не везет с керамикой. Однажды я уронила поднос с только что обожженными вазами и, пытаясь спасти самую маленькую, сжала ее в ладони, так что остался шрам. Ты называешь его линией боли. В прошлом году у меня случился тендинит локтя. Возможно, я невольно провоцирую заболевание легких, ежедневно вдыхая кварцевую пыль. Но я никогда ничего не била намеренно, и эта вспышка меня пугала.

Эмбер опустилась на колени и неловко начала собирать осколки.

– Я все поняла, – сказала я.

Этого момента я ждала двадцать лет. Он приближался ко мне, стрелки часов вращались все быстрее и быстрее. Я планировала именно это с самого начала, но все закрутилось слишком быстро. Я была рада хоть какому-то будничному занятию; я схватила совок и щетку и сгребла осколки в аккуратную кучку: оранжево-белую и красновато-глиняную – этот оттенок напоминал мне о доме.

– Мне нужно, чтобы вы все сели, – сказала я, вставая.

Лидия подняла бровь. Эмбер покачала головой. Чарли первым выдвинул табуретку из-под обеденного стола. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Я была готова. У меня не было выбора. Я смотрела на вмятину в стене, не желая смотреть на их выжидающие лица.

– Это я устроила пожар, – сказала я и задержала дыхание.

Я взглянула на кузину, которая наклонила голову набок и широко раскрыла глаза.

– Я очень злилась. Я увидела твой поддельный дневник и даже не поверила, что ты хочешь соврать.

Она искоса смотрела на меня.

– Я увидела зажигалку в пепельнице и сожгла несколько страниц твоего проекта, потому что тогда это казалось логичным. И я очень злилась. Я оставила их в камине. Я думала, ты найдешь их утром. Мне было плевать, что будет дальше. Решила, что как-нибудь разберусь. Но огонь уничтожил все. Дверь на чердак в том числе. Мне так и не пришлось в этом признаваться.

– И ты винила себя, – сказала Лидия.

Я кивнула.

– Но ведь я была не права. Потому что ее убил не огонь.

– Джесс…

– Потому что это была ты.

Я совершила ошибку, но я точно не собиралась сжигать весь коттедж. Я не совершила преднамеренного преступления. Просто несчастный случай, который обернулся трагедией. Я не думаю, что моя сестра могла бы сказать то же о себе: она повела себя безрассудно и глупо, и она была достаточно взрослой, чтобы понимать, что она делает.

– Ну