Секрет австрийского штруделя - Анна Акимцева

Но, видит Бог, я считаю, что это и есть дружба, когда ты бескорыстно готов помочь, просто так, не требуя ничего взамен. А что касается мужа – так Анюта просто обязана была мне рассказать, что видела.

– А ты вспомни, как еще лет десять назад каждый год подряд ездила в ее убогую деревню, помогать выкапывать картошку? Тебе хоть килограмм этой картошки дали? Дали! По цене, дороже, чем на рынке. Ты же, дурочка моя блаженная, еще радовалась – как здорово, какая прекрасная картошка. Мне продолжить? Допрыгалась твоя Анька. Влезла, небось, в какую-нибудь историю. Зная ее жадность, другого ждать не приходилось, – мама моя, с ее прямолинейным характером, если начинала рубить «правду-матку», то остановиться не могла.

Я, конечно, всегда видела, что мать недолюбливает Анюту, пытается намекнуть мне о ее недостатках. Но вот так, обвинять умершего человека. Надо же, как накипело за столько лет….

– Мам, мам, остановись, пожалуйста. Анюту всего пару часов назад убили, а ты про нее гадости говоришь, – взмолилась я.

– Во-первых, не гадости, а правду! Кто, кроме, матери скажет. А во-вторых, тебя иначе не успокоить. Завелась! Дорыдаешься до нервного срыва! Так, быстро привела в себя в порядок. Вытерла слезы и сопли! А еще лучше – займись делом, позвони как ты Алексу, скажи, что мы с отцом в Австрию прилетим. Уточни у профессора, какие документы для визы требуются.

– Кому позвонить? – телефон едва не улетел из моих рук.

– Алексу Эдеру, профессору из Австрии.

– Мамулечка, – голос мой стал елейным, словно я минуту назад не захлебывалась в рыданиях, – расскажи мне, своей блаженной дочери, откуда ты знаешь про Алекса?

– От Надежды Николаевны! Неужели ты думаешь, что она мне не позвонила и не сообщила про приезд профессора? Между прочим, это я дочь Алексея Ольшанского и со мной австриец, в первую очередь, должен был встретиться. Но не возвращаться же мне для этого из санатория. Поэтому мы с Давиденко решили, что общаться с Эдером будешь, в мое отсутствие, ты. Тебе полезно контактировать с нормальными людьми и отвлечься от своей работы. Кстати, мы с отцом планируем поездку в Австрию ближе к июлю. Ты с нами?

Ничего себе заявления! Разумеется, я знала, что Надежда Николаевна и моя родительница знакомы, но я и не предполагала, что они настолько спелись, чтобы плести интриги за моей спиной! Ладно, и с этим мы потом разберемся! Список вопросов к Давиденко рос ежечасно.

– А есть еще подробности про ваш вселенский заговор?

– Есть, но об этом не сейчас и не по телефону! Все моя дорогая дочь, приходи в себя. Мне искренне жаль, что человека больше нет. Но, поверь, не стоит так загонять себя, страдая. Целую тебя.

Не успели мы попрощаться, как телефон зазвонил снова.

– Ульян, мне нужно с тобой поговорить, срочно, – зашептала в трубку Фомина, даже не дождавшись моего «Алле».

– Оксан, ей Богу не до тебя. Тебе разве не известно, что случилось сегодня в офисе? – зло бросила я.

– А что случилось в офисе? – шепот в трубке стал еле слышным.

– Сегодня в офисе убили Анюту Ковалькову.

– Убили? Как убили? – растерялась Фомина.

– Ее толкнули, она упала и ударилась об угол сейфа, – странно, но после разговора с матерью, эта информация проговаривалась мной уже спокойно.

– Кто толкнул? Его нашли? Он сознался? Его задержали? Кто это? – Оксана была в своем репертуаре.

– Я ничего не знаю, а знала бы и не сказала. Там следствие ведется. Извини.

– Все равно, мне очень, очень надо с тобой увидеться. Именно сейчас. Я не займу у тебя много времени. Ульянушка, ну плиз.

– Приходи! – с Фоминой проще согласиться, чем слушать ее нытье. – У тебя будет двадцать минут. Я время засеку!

– Бегу!

Ну что? Надо занять себя делом! Поищу-ка я ладанку. Понятно было, что лежит она в одной из неразобранных коробок. С каких же начать? Вот если предположить, что «Мистер Иск», все же, охотиться за ней, то разумнее покопаться в коробках с книгами, им проигнорированным. Таких коробок у меня штук десять. Тут мое богатство, начиная от классики и заканчивая Стивеном Кингом, чтением которого я так увлекалась лет до двадцати.

Едва я принялась за первую коробку, как опять запел телефон. Это был Алекс.

– Ульяна, меня о встрече просил сотрудник полиции, с ним будет тот мужчина, сопровождавший Вас в кафе, – без предисловий начал австриец. – Я согласился. У Вас все в порядке? Вы дома? Я настаиваю на Вашем незамедлительном отъезде. Побудете у нас, пока не станет безопасно…

Ого, как заговорил профессор. Просто мурашки побежали. «Я настаиваю на Вашем отъезде!». Даже Смирнов себе такого не позволяет! Или позволяет?

– С Вами будет общаться не полицейский, а следователь Следственного комитета. Это…, – ну как объяснить иностранцу нашу систему правоохранительных органов? – Это как полицейский, но расследует тяжкие преступления. Алекс, дома я в безопасности. Закрылась на все замки, ищу оберег Вашей семьи. Как найду – привезу в Австрию. Если сильно будут надоедать наши стражи порядка – позвоните Давиденко.

В это момент у меня раздался звонок в дверь. Шустро же бегает Фомина!

– Извините, Алекс, ко мне подруга пришла. Я перезвоню позже.

Алекс что-то кричал мне в трубку, но я, недослушав, поторопилась открыть дверь.

Подойдя к видеоглазку, увидела, что это не Оксанка, а Роман – муж Анюты.

Не раздумывая ни минуты – открыла дверь.

Роман не вошел, он влетел в квартиру, хлопнув дверью, пробежал в гостиную, остановился в центре. Я поторопилась за ним.

Я смотрела и не узнавала Романа. От сдержанного, интеллигентного человека, всегда подтянутого и чисто выбритого не осталось и следа. Неряшливая щетина, воспаленные глаза, руки трясутся. Да и одет, явно, не по погоде. Черное худи, явно неуместное по жаре, заляпано грязью. Но все это можно объяснить – человек сегодня потерял жену.

– Роман, мне так жаль…

– Что тебе жаль? Жаль, что ты во всем виновата? – мужчина сделал шаг ко мне, сжав кулаки.

– Ром, о чем ты? В чем виновата? – инстинктивно отшатнувшись, спросила я.

– Ты, и только ты, виновата в ее смерти! – Роман упрямо мотнул головой.

Похоже, от горя он совершенно потерял голову. Что делать? Чем ему помочь?

– Я тебе накапаю корвалола. Потом чаю налью, посидим, поговорим.

– О чем мне с тобой разговаривать, убогая! Да, да ты – убогая. Анюты нет, а ты живешь.

– Мне