Под черным небом - Ингер Вольф

– Ну, – вздохнула женщина после короткого молчания, – он должен был поменять потолки в двух детских комнатах на втором этаже. Но работа продвигается немного медленно.

– Медленно, говорите? – Энджи откинула с глаз челку.

– Он начал ремонт неделю назад. В смысле… сколько времени надо на такое? Не знаю, конечно, но я точно не рассчитывала, что все так затянется.

– Значит, он был у вас несколько раз?

Женщина в трубке фыркнула.

– Каждый раз он находит отговорку, что ему чего-то не хватает, и появляется снова только на следующий день.

– Он остается в доме один?

– У нас времени нет стоять и смотреть, как он прибивает потолок. Мы оба работаем, а он шумит, когда пилит. Но, как я уже сказала, впечатление такое, что он делает по чуть-чуть каждый день. В общем, мы подумывали его уволить.

– Вы не могли бы записать время, когда вы точно уверены, что он был у вас? Что-то вроде расписания, день за днем? Составьте и пришлите его мне.

Наступило молчание. Наконец женщина почти прошептала:

– Так, значит, это потому, что он, возможно, убийца? Я так и знала. Речь идет о его алиби, верно?

Энджи закатила глаза к потолку, а потом перевела взгляд на Трокича.

– К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Но мне бы очень хотелось получить список, если это вас не затруднит. Просто отправьте его на мой мобильник.

Она продиктовала номер.

– Я попробую. А на порог мы его больше не пустим, это уж точно.

Энджи швырнула телефон на стол и скептически посмотрела на Трокича.

– На момент убийства Гриффинов у Харрисона убедительного алиби нет. А на момент убийства Вадов нет вообще никакого. Теперь ему придется сдать анализ на ДНК. Хочет он этого или нет.

В дверях появился Марк.

– Нам только что позвонили из прихода церкви, куда ходило семейство Вад. Вернее, мать с детьми. Это женщина. Сказала, хочет с нами поговорить. Что есть что-то, что она скрывала.

43

Они запарковали машину на подземном паркинге недалеко от центра, а дальше пошли пешком. Ненадолго выглянуло солнце, и температура слегка повысилась. Около нуля, решила Энджи. Недостаточно, чтобы снег растаял. В это время года снег таял редко, раз уж выпал. Белое одеяло покрывало все нерасчищенные поверхности.

Прошлая зима была худшей в истории. Коммунальные службы вывозили убранный снег на большую площадку за городом, но его было так много, что, несмотря на довольно теплое лето, белая гора растаяла до конца только за месяц до того, как снова начались снегопады. Энджи надеялась, что эта зима окажется помягче, но прогноз погоды не сулил ничего хорошего.

Ингрид Ларсон открыла дверь и пригласила их в квартиру. Она красила хной короткие волосы, постриженные в каре, а лицо покрывал густой слой макияжа. Тени немного размазались в морщинках у уголков глаз. Квартира была светлой, с орхидеями на окнах и большим фикусом в горшке в углу комнаты. На стенах висели картины, по виду – что-то из восемнадцатого века. Большие корабли, маяк и обнаженная женщина, лежащая на кровати в красочной комнате. Из гостиной открывался прекрасный вид на город. Энджи хотелось бы жить в таком месте. Вблизи от ресторанов и кафе, от воды в заливе, и куда не стыдно было бы пригласить гостей. Только без этой ужасной тяжелой коричневой мебели.

– Вы шведка? – догадался Трокич.

– Мои родители были шведами, – коротко улыбнулась женщина. – Отсюда мое имя. Я считаю себя смесью того и другого.

Но если не считать двух лет в Швеции у моих бабушки с дедушкой, всю свою жизнь я прожила здесь. Кофе?

– Да, спасибо, – сказали они хором.

В гостиной стояли два больших дивана, и они сели на один из них. Рядом друг с другом, подумала Энджи. Очень близко друг от друга. Она чувствовала его тепло через брюки.

Хозяйка вышла на кухню, немного повозилась там и вернулась с тремя фарфоровыми чашками, которые поставила на стол. Она налила в них кофе из круглого зеленого кофейника. Ее руки слегка дрожали, губы сжались в тонкую линию. Немного кофе пролилось на блюдечко, и она вытерла его салфеткой. Потом села напротив них.

– Вы нам звонили, – сказала Энджи, чтобы как-то начать разговор. – Как я понимаю, у вас есть какая-то информация для нас. Вы были знакомы с семьей Вад. Вы вместе ходили в церковь?

Ингрид кивнула.

– Я знала их всех. Спать не могу, все думаю о несчастной семье и переживаю о бедняжке Марии. Я часто их видела. Реже Асгера, но Метте с детьми регулярно ходила в церковь. Она не была особо верующей, но прихожане составляли ее круг общения. Так случается со многими. Люди приезжают из разных уголков мира, и им нужны друзья и помощь то в одном, то в другом.

– Что вы думаете о Вадах? – спросил Трокич.

Казалось, Ингрид взвешивала свои слова. Ее руки на коленях слегка шевелились.

– Асгер производил приятное впечатление, но, как я уже сказала, я встречала его всего несколько раз. Метте мне очень нравилась. У нее было большое сердце, она всегда с открытыми объятиями принимала новых прихожан. Настоящая альтруистка, всегда готовая прийти на помощь, если в этом возникала необходимость. Помню, как-то к нам пришла мать-одиночка, вся в растерзанных чувствах, потому что она хотела организовать праздник на день рождения дочери. Но у нее не хватало ни денег, ни места в доме для всех гостей. Тогда Метте предложила, чтобы она воспользовалась их домом. Потом до меня дошли слухи, что Метте напекла кучу булочек, два торта и украсила весь дом. И это не единственный раз, когда она помогла кому-то в нужде.

– Кажется, она была хорошим человеком, – согласился Трокич. – Но я думал, вы хотите поговорить о чем-то еще?

Ингрид потеребила шов на платье. Ее глаза заблестели, и она опустила взгляд в стол.

– Я не люблю сплетничать. Но я все думала и думала об этом, хотя, возможно, это не имеет никакого значения для расследования. Я знаю кое-что о семействе Вад. Подозреваю, Асгер и Метте собирались развестись.

Энджи перестала записывать в блокнот и подняла удивленный взгляд на женщину.

– Почему вы так думаете?

– Понимаете, Метте и я, мы были… хорошими подругами. Не то чтобы закадычными, я все же гораздо старше ее. Но она доверилась мне незадолго до убийства и призналась, что они собираются развестись.

– Развестись? – воскликнула Энджи. – Но у нас создалось о семье совсем иное впечатление. Вады казались очень дружными.

Женщина пожала плечами.