Двойная ложь - Джей Ти Эллисон

Здесь не было никого, кроме нее и черноволосого бармена, которого она до сих пор не замечала, потому что он молчал, пока она впитывала эту магию, а также запотевшего серебряного ведерка со льдом, в котором стояли открытые бутылки шампанского.

Саттон провела там несколько часов.

Местные жители ели в кафе мидии в ракушках, так что Саттон сидела одна, и метрдотель несколько раз кивнул ей – похоже, ему нравилось ловить ее взгляд, он даже указал кому-то на нее через плечо. «Глупые американцы со своей манией», – вроде бы услышала она, но он улыбался, и, возможно, она ослышалась, или он говорил о сидящем в соседнем зале семействе в ярко-белых кроссовках и с дорогими камерами на тощих шеях.

Она сделала глоток шампанского – нужно было выпить хотя бы один бокал с призраками Монпарнаса – и снова залюбовалась залом. Ей здесь нравилось. Было очень тихо, лишь позвякивала посуда, скрипела дверь на кухню и раздавались приглушенные голоса персонала, спешащего из обеденного зала на кухню и обратно, шурша по кафельному полу. Сам пол был шедевром. Саттон с трудом подавила желание лечь на него и смотреть, как лениво кружится вентилятор под потолком. Но вдруг мягкий французский джаз по радио закончился, и совершенно не к месту зазвучала ее любимая песня Джейсона Мраза, звук укулеле врезался в мозг. «Я твоя…»

Итан.

Черт, черт, черт. Merde. Это же их песня. И теперь здесь присутствовал Итан.

Она едва слышно всхлипнула и быстро спрятала эмоции за бокалом с шампанским. Итану здесь понравилось бы. Саттон три часа писала в любимом баре его кумира; он был бы раздавлен, узнав, где она сейчас и чем занимается.

Предполагалось, что они поедут в это путешествие вместе.

Предполагалось, что они много чего будут делать вместе.

Саттон вдруг поняла, что на блокнот капают слезы. Она промокнула их салфеткой, допила шампанское и ушла. Больше не было причин мучить себя призраками прошлого, давнего или недавнего.

Дождь перестал лить. Выйдя из кафе, Саттон свернула налево и пошла к Люксембургскому саду. Ей хотелось сесть на траву и постараться забыть. Забыть Итана. Дэшила. Свою жизнь. И прошлое.

Но как? Как это сделать? Как удастся его забыть? Их жизнь за последний год была отмечена таким ужасом и печалью, непомерным горем. Саттон не могла представить, что они когда-нибудь смогут оправиться от этого. То, что говорил он и что сказала она… Нет, пути назад не было. Итан никогда ее не простит, а она не могла и подумать о том, чтобы простить его. Внутри все горело огнем от воспоминаний, и Саттон нетерпеливо сдернула шарф с шеи, чувствуя, что он ее душит.

Оглянись вокруг. Смотри внимательно. И забудь.

Француженки читали в Люксембургском саду Достоевского, сидя в жестких зеленых креслах, сливающихся по цвету с травой. Два кресла на человека – чтобы положить на второе ноги; и, конечно, это замечательная идея – вдруг мимо пройдет знакомый и решит поболтать. Пожилые мужчины поставили у кресел трости, сняли обувь и с блаженными улыбками зарылись ногами в траву. Даже голуби расслабились и нежно ворковали в прохладной нежной зелени, сложив лапки под пухлыми серыми тушками.

Последовав примеру, Саттон начала суетиться так же, как девушка рядом, – ну натуральное светопреставление, – устанавливая кресло на идеальное место. Устроившись поудобнее, она сняла туфли и погрузила пальцы ног в траву. В зелени оказалось что-то липкое. Она с отвращением передвинула кресло, и металлические ножки гулко лязгнули по каменной тропинке, что было так же отвратительно, как липкая трава.

Девушка, читающая Достоевского, тихонько смеялась, отмечая какой-то отрывок в книге. Только студентка могла найти что-то смешное в его жутких романах.

Деревья слегка шевелились под дуновением ветерка, трепыхались листочки. С неба падало перо. Над Саттон пролетел пестрый голубь, мужчина справа включил диск Энии, а умная девушка с короткой стрижкой перевернула страницу и вздохнула. Французы сидели на краю зеленой лужайки и с тоской смотрели на траву, словно хотели порезвиться на ней, но мешал невидимый барьер. Девушка снова вздохнула, и Саттон подумала: «Вот он, Париж».

Мы встречаем друга

В конце концов ноги, лежащие на твердом зеленом кресле, затекли, Саттон встала, потянулась, снова замотала шарф и пошла в свою квартиру.

Пока она шла мимо метро «Эколь Милитер», в голове снова крутилась история про умирающую королеву. Саттон хотелось есть и пить, и надо было в туалет, поэтому она зашла в кафе неподалеку от дома. Поев, она заказала кофе, вытащила блокнот и снова начала писать, поразившись, с какой легкостью смогла погрузиться в сцену, над которой работала.

Саттон так ушла в новый мир, что не услышала сирену, пока та не завыла прямо перед баром.

Спина Саттон окаменела, и она выронила ручку. Во рту вдруг пересохло, в груди гулко забилось сердце. Стоящий у локтя кофе уже остыл, на краю чашки подсох коричневый след.

Флики, как называли парижскую полицию, насколько знала Саттон, мчались по улице в ее сторону, и от сирены по спине бежали мурашки. У нее перехватило дыхание.

Нет, нет, нет, нет!

Она опустила голову, скрыв лицо под волосами. Муза ускользнула, забившись в свой уголок, подальше от острых зубов памяти.

Машины проехали мимо, сирены затихли вдали. Тиски на груди ослабли. Она сделала вдох, затем еще один.

– Вы что, в бегах?

Голос напугал Саттон, она подскочила, сбив чашку тыльной стороной ладони. Остатки эспрессо пролились на стол, на открытую страницу блокнота. Слова расплылись в черно-синем озерце. Саттон судорожно промокнула их салфеткой, понимая, что это бесполезно. Они потеряны.

Сидящий рядом мужчина вскочил, чтобы его не забрызгало.

– Alors, – сказал он, – вы вся на нервах. Дайте угадаю. Вы кого-то убили и рванули в Париж под фальшивым именем, чтобы избежать тюрьмы?

Саттон с трудом удалось не вытаращить глаза. Какой незнакомец скажет подобное?

Похоже, французом он не был, во всяком случае, Саттон улавливала акцент. Англичанин?

– Вы меня напугали, – беззаботно ответила она по-французски, плюнув на блокнот.

Слова все равно безвозвратно потеряны. Три из двадцати написанных страниц полностью испорчены. Саттон могла только молиться, чтобы воображение сохранило образы, пока она снова их не запишет.

Она откинулась на спинку стула. Официант принес новый кофе, бормоча себе под нос что-то о неуклюжих клиентах.

– Нет, я не убийца. Я в отпуске. Впервые в Европе. Просто раньше я никогда не