Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

Наряду с усталостью в теле они испытывали самые разные эмоции: чувство беспомощности, горечь от потери друга, тревогу о дальнейшей судьбе фильма. Оттого что сейчас им было нечем заняться, все эти ощущения становились только сильнее.

Уокиншоу думал о Леоне, а Тофлер – о том, как быть со съемками. Особенно его занимал вопрос, что делать с танцорами, которые должны были прибыть послезавтра. Групповой танец с Саломеей на переднем плане должен был стать гвоздем фильма. Все же хотелось разобраться со всеми проблемами и спокойно его снять. Вероятно, Леона была того же мнения.

«Ладно, танцоров перенесем», – решился Тофлер. Если этим вечером откуда-нибудь позвонить или отправить телеграмму, то еще можно успеть… Хорошо, что они находятся в месте, где можно было не беспокоиться о штрафах за отмену брони в отеле.

– Все, я готов. Тяните веревку посильнее. Это ведь уже не механизм, а наш друг, – послышался крик Оливера.

Они медленно поднялись и привалились к каркасу, чтобы положение было устойчивее, а затем крепко сжали веревку.

– Майкл, Перри, готовы? – крикнул художник-постановщик вниз, где стояли двое реквизиторов. Тофлеру и Уокиншоу с их мест были видны лишь ноги Оливера.

– Готовы! – раздался снизу ответный крик.

– А вы? – снова крикнул Оливер стоявшим наверху.

– Тоже! – хором ответили они.

– Тогда я снимаю последний болт!

На несколько десятков секунд повисло молчание, от которого нервы накалились до предела. Был слышен приглушенный металлический скрип и завывания ветра, от которого дрожал пластик.

– Еще немного…

Уокиншоу, Тофлер и Джон Трэвис вновь сжали веревку покрепче. По рукам у них струился пот.

– Поехали!

Одновременно с криком Оливера над головой у них раздался громкий звук. Меч с телом Ларри отделился от конструкции и ударился об обшивку. В секунду в руках Тофлера и остальных возник ощутимый вес. Тело Ларри подвисло наверху.

– Давайте, ребята, потихоньку ослабляйте хват… Да-да, отлично!

Ноги Оливера переместились, и он начал смещаться в сторону террасы.

В просвете со стороны террасы показалось тело Ларри. Глядя, как оно медленно спускается, Уокиншоу и Тофлер ощутили, что у них все сжимается внутри. Оно было по-прежнему изогнуто.

«Трупное окоченение», – с ужасом осознал Тофлер. Он знал про него, но никогда и не думал, что оно может быть настолько сильным. Причина неестественного изгиба была устранена, и тело Ларри наконец-то оказалось в воздухе, но распрямиться оно уже не могло.

Режиссер ничего не сказал вслух, однако его губы скривились от ужаса. Казалось, в наказание за что-то бог не позволял Ларри спокойно выпрямиться после гибели. Но в чем он повинен-то?

Пока режиссер предавался размышлениям, труп бедного Ларри исчез из их поля зрения. Обливаясь потом, Оливер в одиночку сражался с веревкой, пытаясь сделать так, чтобы тело хореографа аккуратнее скользило по склону. Тофлер и Уокиншоу медленно и осторожно отпускали веревку. Тут снизу послышался крик:

– Всё, поймали!

Облегченно выдохнув, Уокиншоу и Тофлер переглянулись и похлопали друг друга по плечу. Тяжкая работа завершилась. Пригнувшись, Оливер тоже забрался внутрь. Тофлер сжал его плечо и похлопал по спине.

Все вспотели. Хотелось поблагодарить друг друга за труды, но никто не улыбался. Они лишь ощущали давящую усталость. Оливер говорил, что на работу уйдет полдня, однако на деле времени потребовалось вдвое больше. Небо снаружи уже потемнело.

– Кладите болты и гайки в этот ящик, – сказал Оливер. Подождав, пока все опустят их внутрь, он поставил ящик возле подмостков, куда они клали обшивку. Наконец все молча побрели вниз по лесам. Голода они по-прежнему не ощущали.

Пройдя перед подъемником и поднявшись вверх по лестнице, киношники вышли из пещеры на сцену. Тело Ларри было накрыто брезентом, из-под которого виднелась лишь макушка с редкими седыми волосами. Это был уже второй труп на съемках «Саломеи».

По форме ткани не создавалось впечатления, будто под ней лежит человек. Казалось, там скрываются какие-то крупногабаритные детали для съемок. Все дело было в ужасно неестественном положении тела Ларри. Не самая частая посмертная поза для человека, прожившего отнюдь не короткую жизнь…

Берт присел на деревянный стульчик возле головы Ларри и, слегка приподняв голубую ткань, заглянул внутрь. Подошедший Тофлер взял у него из рук край ткани и также приподнял ее. Показалась голова Ларри, откинутая назад. Режиссер перекрестился. К ним молча подошли Ричард Уокиншоу и Оливер Баррет.

– Наверное, надо сказать что-нибудь вдумчивое, – сказал Тофлер. – Только вот в голову ничего не приходит. Как будто все слова забылись.

Затем он перевел взгляд на близкого друга покойного.

– Не верится, что я вот так здесь сижу и смотрю на него … – С этими словами Берт опустил голову. Его глаза блестели. – В нашем возрасте все время думаешь о смерти, раз в день так точно. Я пару раз спрашивал Ларри, как он хочет умереть. И тот отвечал: «Хочу скончаться от сердечного приступа на диване за просмотром моего лучшего мюзикла, и чтобы рядом стояла бутылка моего любимого вина». В голове не укладывается… Надо же, насколько по-иному он умер! Еще вчера был таким бодрым, называл ту мечеть круглым свинарником… Мне всегда казалось, что он может ослепнуть или стать лежачим, но никогда не потеряет свой голос. Вечно он на что-то ругался, но это же Ларри…

– Это я виноват. Притащил его в это проклятое место… – сказал Тофлер, положив Берту руку на плечо.

Молча сжав его руку, тот помотал головой:

– Это не твоя вина.

– Уже стемнело. Давайте-ка немного распрямим его, перед тем как везти на Большую землю.

Не поднимая ткань, они под руководством Тофлера начали давить на тело Ларри в разных участках. У них получалось временно его распрямить, но стоило ослабить нажим, как оно медленно принимало прежнюю позу. На Ларри было больно смотреть, но не хотелось ненароком повредить его тело. Спустя десять минут они, как по команде, бросили это занятие.

Приподняв ткань, Тофлер сел на корточки возле Ларри. Оливер и Уокиншоу также присели рядом с ним. Втроем они тщательно изучили тело хореографа на предмет иных повреждений, кроме прокола от меча. Наконец переглянулись и поднялись на ноги.

– Ну, что там с ранами? Есть еще какие-то? – спросил Джон Трэвис.

– Только та самая, – сказал Тофлер.

– Прямо не верится, – непонимающе пробормотал Оливер.

– Что ж, отвезем Ларри прямо так, – громко сказал Тофлер, поставив точку в недолгом молчании, и снова накрыл его тканью.

Глава 12

Погрузив труп Ларри на катер, часть спасательной бригады отправилась в обратный путь. На берегу к ним поспешили на помощь Джим Бейнс, Ллойд Фарлоу и Марлон Вайда, и все вместе они перенесли Ларри на сушу.

Солнце садилось, ветер стал прохладным. С восточной стороны мечети появилась гигантская тень – как раз там они решили разбить палатку и временно положить в ней Ларри.

Когда работа была закончена, Тофлер с Джойсом сели во внедорожник. Нужно было откуда-то отправить телеграмму или позвонить по международному номеру, чтобы отложить прибытие в Израиль танцоров и духового оркестра.

За руль сел Джойс. Когда из-под колес автомобиля уже полетела пыль, за ними с криком выбежал Уокиншоу:

– Эй, Эрвин, куда вы едете?

– В Эйн-Геди.

– А-а… да, Эйн-Геди подойдет. – Уокиншоу подошел к двери водительского сиденья. Джойс опустил стекло. Теперь, когда им уже было хорошо его слышно, оператор-постановщик понизил голос: – И полицейский участок там должен быть.

Тофлер, разместившийся на пассажирском сиденье, ничего не ответил. Взявшись обеими руками за раму, Уокиншоу заглянул внутрь и приглушенно сказал:

– Думаю, ты и без меня понимаешь, что нужно сходить в полицию.

– Конечно. Если найдем ее, – торопливо ответил режиссер. Однако этот ответ не удовлетворил Уокин-шоу.

– Эрвин, хватит строить из себя Кеннеди!

– При чем тут Кеннеди?

– Не надо мнить себя властелином мира, который вправе скрывать от людей большие происшествия.

– Вот, значит, как? То есть если я не заявлюсь в полицейский участок посреди захолустья, то сразу же стану конспиратором века?

– Эрвин, уже