Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

– А у вас есть идеи? – поинтересовался я.

– Самое печальное, что никаких. Я недавно разговаривал с одним приятелем, и мы подумали: может, сделать справку о временной невменяемости?

– И что в этом хорошего? – спокойно спросил я. – Сами знаете, что за этим последует. Девчонку запрут в психдиспансере и начнут усиленно лечить. Я уж и не говорю о том, что с таким волчьим билетом ей не видать ни хорошей работы, ни очного обучения.

– Ты не понял, – терпеливо сказал Криштопа. – Я говорю «временная невменяемость». Разницу понимаешь?

– Понимаю, – ответил я, пристально разглядывая бывшего педагога. – Сезонное обострение.

– Что-то вроде того.

– Я подумаю, – пообещал я. И перевел разговор на другую тему:

– Какая у вас прекрасная квартира, Роман Петрович!

– Да, – обрадовался он. – Хоть помру в человеческих условиях.

– Можно полюбопытствовать?

– Конечно!

Криштопа встал и пошел вперед.

– Гостиная, – показывал он, открывая двери комнат. – Это спальня. А это мое любимое место. Кухня.

Кухня меня впечатлила. По метражу помещение было еще больше, чем у Маринки, метров двадцать и нашпиговано самой дорогой и современной техникой. Но когда Роман Петрович открыл дверь в так называемый совмещенный санузел, я просто потерял дар речи.

Огромная ванна-джакузи занимала весь правый угол просторной комнаты. Это была именно комната, а не закуток с двумя лоханками, к которому приучены почти все советские граждане.

Напротив джакузи тускло отсвечивала матовыми стеклами душевая кабина самого современного дизайна. Зеркальная стена с кокетливым розовым трюмо, испанская сантехника, даже биде, прошу прощения за подробность. Дорогая стиральная машина, мраморное покрытие пола... Одна такая ванная комната стоила дороже, чем вся кухня вместе взятая.

– Красота? – спросил Криштопа с горделивыми интонациями собственника.

– Еще какая! – ответил я в тон. – И дорогостоящая, вдобавок. Я, к примеру, такую джакузи не потянул, когда сам ремонт делал.

– И не говори, – махнул рукой Криштопа. – Как вспомню, во что нам эта красота обошлась, плохо становится. Все потратили. Абсолютно все, что с Олей отложили.

Не хватало только двух слов. На похороны. Так обычно выражаются отрицательные герои в советских детективах, объясняя происхождение сундука денег.

– Я вымою руки?

– Конечно.

Щелкнул замок в прихожей, и Роман Петрович сделал стойку, как сеттер на охоте. В ванную, где мы стояли, шумно ворвался шоколадный спаниель, виденный мной накануне, и принялся бурно выражать хозяину свою радость.

– Арчи, спокойно, – уговаривал Криштопа, подставляя руки, чтобы пес не испачкал светлые джинсы.

– Арчи, ко мне! – скомандовал приятный женский голос из прихожей. Пес неохотно повернулся и затрусил обратно.

– Оленька, у нас гость! – крикнул Криштопа.

– Я вижу, – откликнулся голос. – Гость, покажитесь!

Я с улыбкой вышел из ванной и сказал:

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна!

В овальной прихожей стояла жена Романа Петровича. Женщина всей его жизни, как я думал раньше. Я не видел Ольгу Дмитриевну больше пятнадцати лет и сейчас, вновь увидев ее, испытал шок.

Она совершенно не постарела.

Я бы даже сказал, что она помолодела. Ольга Дмитриевна всегда была красивой женщиной, но сейчас она стала просто неотразимой. Я понимал ревнивые интонации в Маринкином голосе. Какой барышне понравится, что женщина в два раза старше нее выглядит в три раза лучше? Конечно, я был осведомлен о достижениях пластической хирургии, но мне кажется, что своей прекрасной формой Ольга Дмитриевна была обязана прежде всего самодисциплине.

К примеру, у нее всегда была стройная подтянутая фигура. Как этого добиться без липосакции? Очень просто. Как метко, хотя и несколько грубо заметила Майя Плисецкая, надо прекратить жрать. А еще лучше – и не начинать. То есть питаться правильно, не загружая сосуды холестерином, а бедра, спину и живот – лишними килограммами.

У Ольги Дмитриевны была такая же прекрасная ровная кожа, как пятнадцать лет назад. Конечно, она пользовалась косметикой, но так деликатно и с таким великолепным вкусом, что натуральные неяркие цвета были почти незаметны на ее лице. И единственный штрих в ее внешности, который, возможно, был несколько экстравагантным – это ярко окрашенные волосы. Но цвет манго, если я не ошибаюсь, шел ей изумительно. По-прежнему густые волосы, длиной до плеч, были уложены хорошим парикмахером в крупные небрежные кольца, и прическа выглядела совершенно естественной. Узкие черные брючки плотно облегали ноги, и, даю честное слово, она могла себе это позволить. Серый свитер, прекрасно сочетающийся с ярким цветом волос, доброжелательный взгляд серо-голубых глаз... Я мысленно прикинул, сколько ей лет. По-моему, она всего на пару лет моложе мужа. Не может быть! Лично я не дал бы ей больше тридцати-пяти, тридцати-семи. А может, своим внешним великолепием она тоже обязана покойному Левицкому?

– Никита, – тихо сказала Ольга Дмитриевна и протянула мне руку.

Я почтительно приложился к ней. От Ольги Дмитриевны пахло старомодным милым запахом «Клима». Запахом рассыпанной пудры.

– Неужели вы меня сразу узнали?

– Сразу, – ответила она с улыбкой. Улыбка еще больше красила ее необыкновенно молодое лицо.

Спаниель вился вокруг хозяев, но в комнату не шел.

– Какая у вас чудная собака, – похвалил я, зная дорогу к сердцу собачников.

– Да!

Ольга Дмитриевна наклонилась над псом и погладила сверкающий коричневый бок. Арчи показал кончик розового языка и зажмурился от удовольствия.

– Арчи! – позвал я.

Пес мельком поглядел на меня, как смотрит человек, удивленный чужой фамильярностью. Я знал, что такова повадка этой породы. Спаниели чрезвычайно сдержанны в выражении эмоций. На заигрывания посторонних собака реагирует примерно так, как хорошо воспитанная барышня на приставания незнакомого мужчины: делает вид, что не замечает. Вот и Арчи повел себя соответственно.

– Он не идет к незнакомым людям, – извиняющимся тоном сказала Ольга Дмитриевна.

– И очень правильно делает. Сколько ему?

– Семь месяцев.

– Еще тинейджер.

– Да.

Ольга Дмитриевна нагнулась к псу и снова погладила шоколадный бок.

– Ромочка, помой ему лапы. А то в комнату не пойдет, – объяснила она мне. – Воспитанный англичанин. Никита, а мы с вами на кухню. Поможете мне?

– С удовольствием.

Мы с ней пошли на кухню, Криштопа с псом удалился в ванную. Ольга Дмитриевна помыла руки с мылом, потом намылила губку и тщательно продезинфицировала раковину. Во всем, что она делала, чувствовалась не просто привычка к аккуратности, а профессиональная докторская повадка.

– Никита, как дела? – мягко