Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

Вторник и среда ушли на привычные проблемы профессионального крючкотворства, но история не об этом. Плохо только то, что профессиональные хлопоты совершенно перестали меня интересовать. Я приезжал домой рано и готовил ужин, как примерный отец. Мы с Дэном ели, обмениваясь новостями, и расходились по комнатам.

В четверг должно было состояться предварительное слушание дела Барзиной. За эти два дня я ни разу не навестил ее в тюрьме. Я говорил себе, что в этом нет необходимости. Возможно, что ее и в самом деле не было.

Не буду утомлять вас подробностями. В среду я внес в кассу суда деньги, и Юля уже в одиннадцать часов следующего дня вышла на свободу. Я подключил ее мобильник, отвез на квартиру во Фрязино и оставил ей немного наличных денег. Говорить о деле с человеком, который долгое время был лишен комфорта и элементарных удобств, мне показалось жестоким. Юля жадно смотрела на дверь ванной комнаты, и я понимал, что все ее мысли только об одном: привести себя в порядок. Мы договорились созвониться в понедельник, и я уехал в Москву.

Некоторое время я бесцельно слонялся по городу. Потом решился, достал телефон и набрал номер приемной фонда «Целитель».

– Да? – ответила секретарша.

– Добрый день, – начал я. – Вас беспокоит Никита Старыгин. Я бы хотел поговорить с Мариной Анатольевной.

– Минуту...

Мне было слышно, как секретарша докладывает по внутренней связи о моем звонке. Я специально позвонил в приемную, а не на мобильный, избрав посредницей секретаршу. Если Марина не захочет со мной говорить, секретарша не станет соединять нас.

Но в трубке что-то щелкнуло, и холодный отстраненный голос произнес:

– Я слушаю.

– Привет, – нерешительно сказал я, ощущая, как сразу заколотилось от волнения сердце.

– Привет.

– Я хотел сказать, что Юля уже на свободе.

– Прекрасно.

– Кстати, мы еще не подписали договор....

– Приезжай – подпишем, – пригласила Марина все так же холодно.

Мне стало стыдно за неудачный предлог. Неужели она и вправду подумала, что я звоню только из-за денег?

– А почему ты ни о чем меня не спрашиваешь? – не сдержался я.

– О чем, например?

– Например, почему я тебе не звоню уже два дня.

– А ты не крепостной и не обязан, – отрезала Марина.

Это был удар ниже пояса. Неужели для нее ничего не значит все то, что между нами произошло?

– Мне нужно с тобой поговорить, – твердо сказал я.

– Нужно – поговорим. Адрес фонда помнишь?

– Мне не хотелось бы говорить там. Давай встретимся в неофициальной обстановке, – попросил я.

– Хорошо. Знаешь ресторанчик возле помещения фонда? Прямо напротив дома?

– Да, по-моему, видел, – ответил я растерянно. Почему-то я был уверен, что Марина пригласит меня домой. Но она не пригласила.

– Подъезжай туда. Когда тебе удобно?

Я посмотрел на часы. В душе крушились и падали воздушные замки, которые я неосмотрительно понастроил за эти несколько дней.

– Через час. Удобно?

– Вполне.

И она сразу положила трубку.

Я достал из пачки сигарету и сунул ее в рот. Что-то в последнее время я начал много курить. Курил без перерыва я только тогда, когда сильно нервничал. А Марина могла двумя-тремя словами отправить меня в долгий нокаут. Если это и есть любовь, пускай меня лучше расстреляют.

Я ехал на встречу с женщиной, которая за несколько дней смогла влезть мне в душу, осчастливила меня, обманула меня и теперь, похоже, собиралась избавиться от меня. Черт!

Я стукнул кулаком по рулю. Только сейчас я понял, как хотел ее видеть все эти дни. Я прятал это желание на самом дне души, прятал настолько хорошо, что сумел на короткое время обмануть даже самого себя. Но когда она двумя небрежными фразами дала мне понять, что легко переживет мое отсутствие, все во мне восстало.

Я готов был принять любое, самое идиотское объяснение ее неискренности, поверить в него безоговорочно и только молился про себя, чтобы она соблаговолила водить меня за нос в дальнейшем. Как говорится, «Ах, обмануть меня не трудно. Я сам обманываться рад...»

Я приехал к назначенному месту немного раньше времени. Вошел в маленький ресторанчик и оглядел полупустой зал. Выбрал столик у окна с видом на помещение фонда и уселся за ним. Сразу подлетел официант с заботливой готовностью на лице.

– Сто грамм коньяка, – попросил я. Увидел невольную гримасу разочарования на его лице и сухо добавил:

– Я жду даму. Заказ мы сделаем позже.

Он почтительно наклонил голову и улетел на кухню. Я уставился в окно.

Через пять минут дверь дома напротив распахнулась, и на улицу вышла девушка моей мечты. Я поперхнулся принесенным коньяком и быстро выхватил из кармана носовой платок. Боги словно предупреждали меня об опасности, исходящей от этой женщины, но я рвался к ней напролом, через все препятствия, вопреки здравому смыслу и доводам рассудка.

Марина перешла узкую дорогу между рестораном и стареньким особняком, мельком оглядела машины, припаркованные рядом. Мой пыльный джип стоял на самом видном месте. Она провела пальцем по стеклу, рисуя невидный мне узор, и направилась к двери ресторана. Я встал со стула и повернулся к ней.

Маринка была одета точно так же, как в нашу первую встречу, когда мы умудрились произвести друг на друга преотвратное впечатление. Светло-голубые джинсы с ковбойским ремнем, белая рубашка и клетчатый шерстяной пиджак. Она шла мне навстречу с таким отсутствующим, холодным выражением лица, что у меня пересохло в горле. Это была не та женщина, которая читала мне вслух чудесные стихи испанского поэта. И не та, которую я раздел в спальне, на разобранной кровати. И не та, с которой мы вместе смеялись над историей моего интимного конфуза пятилетней давности.

Сегодняшняя Марина была не похожа даже на ту деловую женщину, с которой я познакомился две недели назад. Та вызывала у меня сильнейшее раздражение своим внешним видом, гримасой снисходительного превосходства и, как мне казалось, неуместными попытками сострить.

Женщину, которая села напротив меня, я не знал и не видел раньше. У нее было осунувшееся лицо с темными провалами под глазами. И смотрела она на меня не насмешливо и снисходительно, как в нашу первую встречу, а спокойно и уверенно. И от этой уверенности веяло нехорошей определенностью трудно принятого решения.

– Привет, – сказала