Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

надежды на спокойствие разбились вдребезги, когда кто-то громко позвал его. Все уставились на режиссера, поэтому не подняться он не мог. Протолкнувшись сквозь толпу, Тофлер тоже подошел к лестнице у стены и посмотрел наверх. В темноте виднелось бледное, перекошенное лицо Уокиншоу. Его губы судорожно двигались. Тофлер уже подумал, что с ним что-то случилось, как Уокиншоу наконец заговорил:

– Двое пропавших продюсеров нашлись. Стив Хант и Дэнни Джексон.

– Что?! – воскликнул Тофлер. – Так они…

Уокиншоу покачал головой.

– Убиты. И самым что ни на есть ужасающим образом. Угадаешь каким? – Голос Уокиншоу подрагивал то ли от злости, то ли от ужаса. – У них высосали кровь. А одному из них вскрыли грудную клетку, разрезали сердце и выпили из него кровь. Поднимайся, посмотришь сам.

Не в силах что-либо вымолвить, Тофлер стоял, схватившись за нижнюю ступеньку лестницы.

Глава 16

Тофлер поднялся в башню, где его ждали Уокиншоу и Сэм Ходжес. С обзорной площадки в комнату проникал бледноватый свет.

– Сцена из ада… Прямо как съемочная площадка для твоего нового фильма ужасов.

– Хорроры – не моя сфера интересов, – негромко ответил Тофлер.

Как только режиссер вошел в комнату, его лицо исказилось от омерзения. Внутри стоял тошнотворный запах.

– Смотри. – Уокиншоу поднял фонарик. Кружок света побежал по полу, заваленному каким-то хламом, и остановился на человеке, лежавшем у стены лицом вверх.

За долгое время труп почернел, но все же не разложился. Его седые волосы были покрыты пылью. Веки были закрыты, между губами виднелись зубы, также испачканные в темной пыли. Щеки и глаза ввалились, кожа плотно обтягивала череп, из-за чего нос особенно сильно выдавался вперед.

– Это Стив? – простонал Тофлер. Он хорошо знал продюсера «Саломеи», пару раз они вместе обедали и выходили в море под парусом. Однако сейчас режиссер не сразу понял, что перед ним Стив, поскольку изменился он практически до неузнаваемости.

Стив Хант был человеком крупным – и в высоту, и в ширину. С такими габаритами его можно было легко заметить посреди банкетного зала. Однако сейчас перед ними лежала высохшая мумия.

– Да как так-то… – вновь простонал Тофлер. Уокиншоу больше уже ничего не говорил; дрожащими руками он медленно убрал фонарик от лица Ханта.

На Ханте, который всегда хорошо одевался, была белая рубашка. Судя по тому, что ее воротничок сохранил белизну, на момент убийства она была чистой. Остальная ее часть потемнела от пыли и затвердевшей крови. Спереди рубашка была широко распахнута, являя взору ужасающее зрелище. Фонарик остановился на темной дыре шириной в десять дюймов, зиявшей под сломанными ребрами Ханта.

Не отводя фонарика, Уокиншоу бесстрашно подошел к трупу.

– Иди сюда, Эрвин, – подозвал он его со злобой в голосе. Тофлер тоже приблизился к Ханту. – Видишь сердце?

– Вот это? – недоверчиво спросил Тофлер.

– Да.

Посмотрев, куда указывал Уокиншоу, режиссер содрогнулся от ужаса. На животе Ханта лежал плоский объект, напоминавший засохшую пиццу. Теперь стало понятно, почему его грудная клетка выглядела как пещера.

– Его извлекли и разрезали надвое. Понял, что с ним сделали?

Тофлер едва заметно помотал головой.

– Из него выпили всю кровь. Выглядит так, будто его даже изнутри облизали… Хотя, пожалуй, так и есть. Взгляни.

Присев на корточки, Уокиншоу приоткрыл иссохшее сердце кончиками пальцев и посветил внутрь. От страха у Тофлера затряслись колени и побежали мурашки по всему телу.

– То есть Стива не просто убили? Кто-то проделал у него дыру в груди, достал сердце, разрезал его и выпил из него кровь?

– Именно. Все, как ты сейчас описал.

– Кому и зачем это делать?

– Вампиру? Психу? Да нет, конечно, тут действовал кто-то покруче. Какой-то иной биологический вид, питающийся кровью.

От ужаса Тофлер застыл и никак не мог придумать, что сказать. С затуманенной головой он спросил:

– Ричард, по-твоему, этот вампир…

– Эрвин, кому принадлежит эта комната? Хватит уже, разуй глаза. Кто поспешил ее занять, когда мы только приехали сюда? Из-за кого Кэрол и Винсу пришлось покорно забрать себе оставшиеся комнаты? Кто уверял нас, что люк не открывается?

Тофлер молчал.

– Она чудовищна. В ее жилах течет страшная кровь.

– Ты что же, хочешь сказать, что она вампирша?

– Не знаю. Но своим безумным мозгом Леона вполне может считать себя ею. Вспомни ее сценарий. «Иоанн, я хочу вырезать в твоей груди большую дыру, схватить твое сердце и разрубить его ножом надвое» – именно такие слова она вложила в уста Саломеи. Простое совпадение?

Они развернулись. За спиной у них, возле люка, лежал еще один труп, принадлежавший Дэнни Джексону. Его тело также мумифицировалось.

– Из-за его тела и ящика с инструментами мы и не могли открыть люк. Они лежали прямо поверх него, – негромко сказал Сэм Ходжес, который все это время молча стоял.

– Неужели это правда, Дэнни? – вздохнул Тофлер.

– У него, кстати, шла кровь изо рта.

– Бедняга… Даже не представляю, как его убили, но это был какой-то чудовищный способ. Возможно, если тщательно осмотрим его тело, то обнаружим, что и у него высосали кровь, – сказал Уокиншоу и подошел обратно к люку. – Перри, быстро поднимайся сюда! – Затем он развернулся обратно: – Их постигла почти та же судьба, что и пятерых детей. Тоже убиты и обескровлены. А у Стива еще и сердце вытащили…

Показалась голова Перри Боно. Подойдя к нему, Уокиншоу что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и быстро спустился обратно.

– А вот и то, что вырезали у Стива. – Уокиншоу осветил фонариком высохший кусок мяса с кожей и фрагментами костей. – И инструменты, которыми совершили этот кровавый ритуал.

По комнате постепенно разливался голубоватый свет. В предрассветном воздухе ощущалась легкая влага. Уже без лампы можно было разглядеть, что посреди кровавой бойни валяются ножи, молоток и пила. От измождения в голове мутилось, и Тофлер сам не заметил, как нахмурился и скривил рот.

– Сейчас я уже могу признаться, что все это время втайне подозревал Леону. Мне и раньше казалось, что у нее не всё в порядке с головой, но я даже не предполагал, что настолько. Подумать только… Да ей даже психушка не поможет.

Тофлер стонал сквозь стиснутые зубы. Сказать ему было нечего. Спустя долгое время он наконец спросил:

– Так какой участи она, по-твоему, заслуживает?

– Лечение имеет смысл, когда человека можно вернуть к нормальной жизни. В случае Леоны это бесполезно. Если не помешать ей, она наверняка будет убивать снова.

– Тогда как быть?

– Она должна быть уничтожена и предана забвению. Такой исход пойдет на благо всем обществу.

– Ты что, совсем свихнулся? Захотел возродить средневековое сжигание на костре?!

– Древние вкладывали в него определенный смысл. Ее ребенку не повезет, если он у нее когда-нибудь будет. Лучше всего не допустить, чтобы ее безумие передалось по наследству… Смотри-ка, да тут еще труп!

Уокиншоу сделал пару шагов в сторону и приподнял брезент под ногами. Тофлер почти вскрикнул.

– Да она устроила здесь массовую резню! – в ужасе сказал Уокиншоу. Из-под ткани показался обезглавленный труп в пижаме, лежащий спиной вверх. Рубашка пропиталась кровью и затвердела, как целлулоид.

– Неужели это…

– Мирандо. Это его кровь просочилась через потолок и закапала на пол внизу. Как удачно, что я ее заметил…

– Господи…

– Сначала Леона сделала это с Майклом Баркли, затем с Мирандо. Она уже не видит разницы между собой и Саломеей. В нее как будто вселился злой дух. А мы и не замечали, что под боком у нас творится самый настоящий ад… Здесь ведь целый день стоит полумрак, как в средневековой темнице. Ночью нет никакого света, кроме керосиновых ламп. Маньячка тщательно все рассчитала и специально устроила свои зверства именно здесь.

Тофлер вновь тягостно вздохнул.

– Плакать хочется… Поверить не могу, зачем ей такое делать? Сейчас она в расцвете сил, получает все, что хочет… Стоит ей потанцевать, как все ахают. Она знала, как заткнуть критиканов, которые только и умеют, что придираться, тогда как сами не способны ничего произвести. При желании Леона могла завоевать Голливуд…

– Хочешь сказать, великий