Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

– Лучше скажи об этом полиции. Передай им этот снимок, прошу тебя. Чем быстрее, тем лучше.

– Не знаю, – сказал Фергюс. – Так ли это важно? У них есть два других, на них почти то же самое, что на этом.

Элли задумалась: он не хочет снова общаться с полицией или это просто желание журналиста придержать все, что поможет слепить хороший материал для статьи? Или дело в том, что этот снимок и маленькая фиолетовая книжечка со стихами – единственное, что осталось у него от Виды?

Она глянула через его плечо на снимок. Японцы в военных фуражках с козырьком, китаец в панаме. Лица разглядеть трудно.

Она хотела поспорить с Фергюсом, уговорить его – будет спокойнее, если он отдаст эту фотографию в полицию. Но вдруг в голову пришла еще одна тревожная мысль.

– Фергюс, – воскликнула она, – а как быть с Тедом? Кто ему расскажет о том, что случилось?

Перед ней возникло лицо Теда, когда он сидел в этой комнате месяц назад, явно опечаленный тем, что должен покинуть Японию и Виду. Бедный Тед. Смерть Виды будет для него тяжелым ударом.

– У тебя есть номер его телефона? – спросила она. – Наверное, телефон есть дома у его родителей.

– Господи! Ты права. Конечно, надо немедленно с ним связаться. Хорошо, что вспомнила. Но его номера телефона у меня нет, есть только адрес. Пошлем ему телеграмму. Сделаешь, Элли?

Для похода на почту Элли повязала на голову свинцового цвета платок, подарок мамы на последний день рождения, а рот прикрыла марлевой маской, будто страдала от летней простуды. К счастью, фотографов возле дома не было, но с этой публикой надо держать ухо востро. Она помнила забавные истории, какие любил рассказывать Фергюс и его друзья-журналисты, как они подкарауливают политиков или звезд, замешанных в скандалах: снимают их в неловких обстоятельствах, ловят с гадкими ухмылками или хмурыми лицами. До сих пор она всерьез не задумывалась, каково это – быть жертвой такой игры.

В киоске возле почты на металлическом стенде лежала подборка утренних газет. Элли быстро проглядела их и тут же отвернулась, увидев свою с Фергюсом фотографию на первой полосе «Токио таймс». Два испуганных кролика, попавших в свет фар грузовика. «Иностранный журналист допрошен по делу об убийстве женщины», – гласил заголовок. Элли слегка затошнило.

Опустив голову, она поспешила на почту, подбирая нужные слова для телеграммы. Как сообщить о беде горсткой телеграфных слов? В конце концов она выбрала такой текст: «Трагическая весть. Вчера умерла Вида. Пожалуйста, позвони в Токио 560278. Наши соболезнования. С любовью, Фергюс и Элли».

Когда она вернулась домой, Фергюс был наверху, в своем кабинете, где обычно стучал на пишущей машинке, а в гостиную спускался ненадолго – поесть и вздремнуть. Спрашивать, что он пишет, она не любила.

Элли прокручивала в голове слова, какие скажет Теду, когда тот позвонит. Звонки раздавались все время, но это были редакторы и журналисты – коллеги Фергюса, а вот звонка из Америки не было.

* * *

Выйдя на маленькой железнодорожной станции в Ойсо, Элли сразу ощутила близость моря. Сам залив был не виден, но от него исходил аромат соли и водорослей, дополнявший этот летний солнечный день. Во время долгой дороги из Токио она наблюдала за семьями, что с восторгом ехали к морю, и была готова представить себя одной из них – беззаботной горожанкой, собравшейся на пляж.

Ей требовалось сменить картинку. Последние три дня она не могла выбросить из головы Виду, тщетно пытаясь отогнать образы, непроизвольно всплывавшие на поверхность ее сознания: лицо в пятнах, запутавшийся в длинных черных волосах шнур… Фергюс в первый день после смерти Виды полностью ушел в себя, зато потом не мог говорить ни о чем другом. Его мучал страх, что причиной ее смерти каким-то образом стала его статья, он постоянно возвращался к этой теме, как Элли ни пыталась его успокоить.

– Ты не виноват. Конечно, не виноват, – повторяла она.

На самом деле она тоже задавалась вопросом – нет ли тут какой-то связи? В интервью Фергюсу Вида откровенно рассказала и о зверствах японских войск в Китае, и о жестокости китайских революционеров, вызывавшей у нее растущую тревогу. Эти комментарии могли прогневить любую из сторон.

Что, если ее смерть как-то связана с ее участием в политической жизни здесь, в Японии? Или с чем-то более личным? Возможно, Вида враждовала со своей семьей. Так или иначе, убийцы явно что-то искали, и прошлой ночью Элли вдруг проснулась от панической мысли: что, если опасность угрожает им с Фергюсом? Ведь злосчастная фотография все еще у них. Когда наутро Фергюс проснулся, она взяла с него слово: он отнесет фотографию в полицию.

Тем временем Элли отчаянно пыталась избавиться от мрака, явно поселившегося в ее душе. Ледяная тьма депрессии была ей хорошо знакома, и погружаться туда снова она не хотела. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, она решила еще раз повидать Майю, пусть совсем ненадолго. Никакого вреда от этого не будет. Вид спокойного, беззащитного детского личика укрепит ее решимость. Чем больше Элли об этом думала, тем больше надеялась, что ничего не потеряно. Да, их фото попало в газеты, но разве они стали из-за этого преступниками? Их никто ни в чем не подозревает. Хорошо, их лица появились в газетах – неужели из-за этого им не позволят стать родителями? Нет, так просто от мечты об удочерении она не откажется.

От станции до детского дома – всего несколько минут, дорогу Элли помнила с прошлого визита. Она узнала магазин с купальными шапочками, жестяными ведрами и лопатами в витринах. На другой стороне дороги возвышался высокий скалистый обрыв. Элли пошла по дороге вдоль основания скалы, добралась до темного проема, издалека похожего на вход в пещеру, – это был туннель под отвесной скалой, выходивший с другой стороны прямо в пышный сад детского дома. Она вспомнила, с какой надеждой и волнением шла по этому туннелю в первый приезд. Как Алиса в Стране чудес – темный проход вел в волшебный мир. Но сейчас она чувствовала себя иначе – усталость, в голове туман. Конечно, виной тому стресс и потрясения последних дней. На середине темного туннеля ей ни с того ни с сего стало страшно – вдруг, дойдя до конца, она окажется в совершенно незнакомом месте? Детского дома нет, вокруг какой-то странный и опасный мир.

Но нет, детский дом был на месте. Туннель выходил на калитку, за которой ослепляла зеленью лужайка. Калитка, высотой до пояса, была заперта на железный замок. На лужайке по ту сторону росли