Секрет австрийского штруделя - Анна Акимцева

блестит возле стола. Пригляделась, а это кристалл в форме сердца. Мне показалось, что это подвеска. Честное слово, не знаю, что на меня тогда нашло, помутнение рассудка, не иначе. Схватила я ту подвеску, в карман сунула и из кабинета вышла. Да, понимаю, что брать чужое – грех. Никогда мне такое в голову не приходило, а тут…, – Оксанка судорожно вздохнула и продолжила. – Ну а куда мне эту подвеску девать? На работу не наденешь. Да и в гости – тоже опасно, вдруг Ковалькову случайно на улице встречу. Дома бросила это сердечко на комод и забыла, – Фомина говорила быстро, тоном испуганной девочки, оправдывающейся перед родителями за тройку в четверти.

– А тут сын мой, неделю назад случайно на нее наткнулся, – продолжила Оксанка. – «Мама, – говорит, – какая у тебя красивая флешка! Ты ее где заказывала? Мы девчонкам на восьмое марта хотели похожие купить, да дорого оказалось». И как-то ловко повернул, половинка сердца откинулась, а там и правда – флешка. Я в тот же день ее хотела Ковальковой в кабинет назад подбросить, в ящик стола там, или за тумбочку. А Анька, как назло, тогда целый день с места не сходила, какие-то сметы сводила.

– А ты не видела, что на этой флешке? – задала я вопрос, волновавший меня особенно сильно.

– Вот в том то и дело, что видела! Мне как-то вечером, нужно было контурные карты для сына скачать и на работе утром распечатать. А дома, как на грех, диска, завалящего, не оказалось. Ну, я эту флешку в компьютер сына и воткнула…., – Фомина замолчала, испуганно покосилась на Романа.

– Блин, Оксан, хватит театральную паузу держать, Говори, что там? –заорала я.

– Ульян, ты же знаешь, какая она… была. Все по полочкам, все строго по папочкам, везде учет. Вот… и там учет, – Фомина запнулась.

– А там, уважаемая госпожа Маркова, – вместо Фоминой заговорил Смирнов, – учет откатов и взяток, госпожи Ковальковой. Она их получала с Ваших поставщиков и субподрядчиков. А отдельным файлом, размер процентов, собираемых ею еще и с оплат по контрактам.

– Она брала с поставщиков деньги? За что? – гробовую тишину, устранившуюся после заявления Смирнова, нарушил Алекс.

«Да, уважаемый господин Эдер, может быть Вы и профессор, но реалий бизнеса не знаете» – подумала я. И тут меня словно током ударило – а Димка откуда знает?

– Смирнов? Как понимать твое выступление? Ты в доле, что ли был? – мне не терпелось разъяснить ситуацию.

– Мимо, звезда моя, мимо, – заулыбался он. – Пусть девушка по имени Оксана, нам расскажет свою версию событий сегодняшнего дня. А я после все объясню.

– Да, там именно так и было! – более уверенно произнесла Фомина. – Два файла. В Excel. Один с названием фирм всех поставщиков и субподрядчиков. Мне-то они все известны, сама договоры готовлю. И напротив каждого названия дата договора и сумма. А второй файл, с теми же названиями, только напротив сумма оплаты, процент от нее и сколько это уже в рублях.

– Бред какой-то! Зачем они платили? – недоуменно спросила я.

– Маркова, не перебивай, сказано тебе – потом все объясню, – зашипел на меня Смирнов.

– Тут-то я и поняла, чем наша красавица занимается, – в голосе Фоминой послышались обличительные нотки. – И откуда у нее денежки. А то все хвалилась, что муж у нее бизнесом занимается. Ага, бизнесом. По квартирам чужим шарится!

– И Вы решили Ковалькову шантажировать? – следователь постарался вернуть Фомину к сути вопроса.

По тому, как активно запротестовала Фомина, стало понятно, что мысль такая ей в голову приходила. Но вот воплотила ли она ее в жизнь?

– Тогда почему Вы не пошли с этими таблицами к Страховой? – снова подал голос Воронцов.

– Да жалко ее стало! – пафосно сказала Фомина.

– Кого стало жалко? Ковалькову? – обалдела я.

– Да нет, директора. Она же столько лет этой змеюке доверяла. А та ее обманывала.

– И Вы пошли Ковалькову пристыдить? При этом спрятались от охраны? – Воронцов откровенно издевался над Оксанкой.

– Не, не пристыдить. Таким стыдно не бывает. Я пришла сказать, чтоб она прекратила это…. воровство, – глаза Фоминой забегали. – Флешку ей показала, грозила тебе, Ульян, рассказать. А Анька как разоралась, что, мол, и Маркова, и директор в курсе. Грозила мне, требовала флешку отдать и информацию всю стереть. Убить, между прочим, обещала. Я ее прям там, в кабинете послала, далеко. Развернулась уходить. А Анька вдруг как охнет. Оглядываюсь, а она красная вся стоит, глаза кровью налились, пошатнулась, да как рухнет с высоты роста, да об сейф. Кровь потекла. Но я к ней подходить-то побоялась, еще кто войдет – скажут, что я толкнула. Тихонечко дверь открыла, и ушла, – Оксанка посмотрела на нас, пытаясь уловить – верим мы ей или нет.

– Вне всякого сомнения. Вышла ты тихонечко, и так же тихонечко протерла за собой ручки двери. Так ведь? – хмыкнул Смирнов

Оксанка вспыхнула как красное знамя, но промолчала.

– А как Вы из здания выбрались? – упорствовал Воронцов.

– Через забор перелезла, – нехотя произнесла Фомина, глядя исподлобья на нас. – Там, за гаражом, есть кусок стены, куда не достают камеры. Я ящики подставила, подтянулась и перелезла. Чего сложного то?

В это время прозвенел домофон. Подъехали и бригада скорой и полицейские.

Объяснение с полицией, оказание помощи Роману, длилось долго. От нас всех требовали срочной передислокации в районный отдел. Смирнов, видя, что я едва стою на ногах, упросил Воронцова перенесли допросы и экспертизы на завтрашнее утро. Обещав самолично привезти меня или в полицию или в отдел следственного комитета.

Сергей Михайлович, который, за такой длинный день, сроднился с нами, помог это организовать, и к одиннадцати часам вечера в моей квартире осталось три человека: Смирнов, Эдер и я.

Рыдающая Фомина, прикрывающаяся малолетним сыном, все же поехала вместе с Воронцовым – фиксировать показания.

Сделал это Воронцов, бесспорно, правильно. Думаю, что утром, отойдя от сегодняшнего потрясения, Оксанка будет все отрицать, изумляясь возводимой на нее напраслине. И поклянется, что в глаза никакой флешки не видела, а изображение на камере не четкое и там вообще не она.

Без сомнения, я была благодарна Фоминой, она, не задумываясь, кинулась на мою защиту. И, вчерашняя Ульяна, реагировала бы на произошедшее по другому, перечила бы следователю, незамедлительно вызвала адвоката, напомнила про 51 статью Конституции. Собственно, сделала бы все то, что в моем понимании должен делать человек, ограждающий своих друзей от проблем. Но сегодня для меня мир изменился, Оказалось, что доверять нельзя никому. Врут все, даже самые близкие. Врут и используют друг друга. Поэтому моя благодарность Фоминой ограничится тем, что я, из