Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

Начало темнеть, он переоделся в свою почти высохшую рубашку и студенческую форму, оплатил жилье и простился с бабушкой Ко и Харуко.

– Не знаю, как вас благодарить, – сказал он. – Что бы я без вас делал?

Пришла пора прощаться, и ему вдруг расхотелось уходить, но менять что-то было уже поздно. В глазах Харуко мелькнули слезы, когда она нежно поцеловала Кунио в лоб.

– Как устроишься, приходи нас навестить, и малыша возьми, – сказала бабушка Ко.

– Обязательно, – обещал Дзюн, хотя был почти уверен: больше они не увидятся.

Он поклонился, махнул на прощание рукой и, перекинув сумку через руку, пошел в сторону города.

Глава 21

– Он твой? – спросила Элли, когда Фергюс сидел за столом и завтракал ломтиком арбуза. Она не спала всю ночь, собираясь с духом, чтобы задать этот вопрос. Задавать его не хотелось. Уж больно нелепый, кто знает, какая будет реакция. Но если не спросить, этот вопрос так и будет висеть тяжелой ношей.

– Ты про что? – ломтик арбуза застыл в руке Фергюса, не добравшись до пропитанного соком рта.

– Про ребенка, – сказала Элли. – Ребенка Виды. Его отец, случайно, не ты?

– Нет! – Слово вылетело из него пулей, лицо Фергюса залилось густой краской. – Что у тебя в голове, Элли? Как ты вообще можешь такое спрашивать? Наверняка это ребенок Теда. Чей же еще?

Но в его вспышке гнева прозвучала какая-то нервная нотка, и она услышала, как дрогнул его голос. Она ждала, и он отвернулся.

После долгого молчания он тихо сказал:

– Это было один раз, Элли. Клянусь. Только один раз.

– Когда? – Она тоже говорила тихо и нарочито спокойно.

После паузы он сказал:

– Кажется, в апреле. Так что я не мог… Видимо, она уже была… Господи, Элли, прости меня. Что-то на меня накатило. Сам не знаю, почему я это себе позволил. Ты знаешь, я никогда никого не любил, кроме тебя. И никогда не буду. Это было просто… не знаю… Что-то в ней такое…

Он встал, вытер арбузный сок о рубашку и подошел к ней, желая обнять, но она подняла руку.

– Не надо, Фергюс, – сказала она. – Не сейчас. Просто дай мне время. Мне надо подумать. Нам надо подумать. Мы должны поговорить с Тедом. Ведь кто-то знает, что случилось с этим бедным ребенком.

Она вдруг подумала о Доме Элизабет Сондерс, об историях, которые услышала во время своего первого визита: в конце туннеля, соединявшего их сады с внешним миром, сотрудники дома не раз находили маленькие свертки – младенцы, брошенные отчаявшимися матерями. Могла ли Вида сделать что-то подобное? Конечно нет. Чтобы Вида отдала своего ребенка, тем более в христианское благотворительное заведение? Нет, исключено.

В любом случае обсуждать это с Фергюсом она сейчас не хотела. Сейчас она вообще не хотела с ним разговаривать. Надо побыть одной, подумать, разобраться в безнадежном клубке чувств, грозившем целиком опутать ее…

– Пожалуйста, Элли, – говорил Фергюс. – Пожалуйста, прости меня. Я люблю тебя. И сделаю все, чтобы загладить вину.

Она отвернулась и начала убирать со стола.

– Оставь, Фергюс. Говорить об этом сейчас я не хочу. Уходи. Иди на работу.

Это прозвучало холодно и фальшиво, даже для нее самой, как в каком-нибудь жутком голливудском фильме.

Он замешкался, словно хотел сказать что-то еще, но в конце концов просто подхватил свой рюкзак и надел туфли.

– Я люблю тебя, Элли, – повторил он и вышел из дому.

Только когда он ушел, она поняла, почему сжались мышцы ее горла и перехватило дыхание. Не гнев, не ревность, не чувство измены – это было что-то другое. Это была печаль… разочарование. На миг ей отчаянно захотелось, чтобы отцом ребенка оказался Фергюс. Это дало бы ей надежду.

* * *

Телефон, наконец, зазвонил около четырех часов дня.

Подняв трубку, она услышала треск, и незнакомый голос оператора спросил:

– Я говорю с миссис Фергюс Раскин? – На ее положительный ответ она услышала: – Вам звонят из Соединенных Штатов. Говорите, абонент.

Первое, что спросил Тед:

– Элли, что случилось с ребенком?

– Ты знал о ребенке? – спросила Элли и тут же поняла, как нелепо прозвучали ее слова.

– Конечно, знал. Поэтому и не хотел уезжать. Хотел быть с Видой и нашим ребенком, но она сказала, что справится сама. Что готова сама воспитывать ребенка. Что произошло? – Его голос дрогнул. Ей пришлось напрячь слух, чтобы уловить его слова. – Мне сообщил знакомый из Госдепартамента. Рассказал о Виде, но ничего не смог сказать о ребенке. Ребенок тоже умер?

– Мы не знаем, что произошло, Тед, – сказала Элли. – Тело Виды нашел Фергюс, но ребенка не было. В полиции сказали, что она родила примерно за неделю до смерти. Она могла кому-то отдать ребенка – другу, родственнику, кому-то еще?

– Вряд ли, – сказал Тед. – Почти со всей своей семьей она порвала связь, кроме младшей сестры. Решила, что будет воспитывать ребенка сама. В традиционную семью она никогда не верила. И была полна энтузиазма. Ждала ребенка с нетерпением, несмотря на все трудности. – Казалось, его голос вот-вот сорвется, но он продолжал: – Не могу представить, чтобы она кому-то отдала ребенка.

– Но она никому не говорила, что ждет ребенка, – сказала Элли. – Почему? Выходит, никто, кроме тебя, даже не знал, что она беременна. Я могла бы понять при встрече, но не поняла. Мне это просто не пришло в голову, а Вида ничего не сказала.

Элли вспомнила: когда они обедали в Канде, ей показалось, что Вида выглядела не совсем так, как во время прежней встречи: лицо чуть полнее, тело более округлое. Теперь ясно, что струящиеся платья, какие Вида всегда носила, были лучшей маскировкой.

– Сочувствую, Тед. Мне страшно жаль, – сказала она. – Я подвела вас обоих. Надо было ей как-то помочь.

– Перестань, Элли. Ты ни в чем не виновата, – ответил Тед. – Я должен был ввести тебя в курс дела, но обещал Виде молчать. Она хотела держать свои новости при себе как можно дольше. Она ходила к гинекологу, ей помогала акушерка. Это мне точно известно. Акушерка и прислала мне телеграмму, что ребенок родился. Сказала, что все в порядке. Вида не хотела, чтобы кто-то знал о родах заранее. Я и сам это не очень понимал, но Вида привыкла все делать по-своему. На самом деле, это был своего рода страх – почти суеверный. По Виде не скажешь, что она суеверна, но иногда такое бывало. Ее лучшая подруга в Китае умерла при родах. На Виду это очень повлияло. Наверное, в каком-то смысле… она боялась поверить, что у нее будет ребенок, пока не увидит его и не