Танец теней - Яков Осканов

двери. В ней было всего одно круглое отверстие. Будь оно пустым, я бы мог вставить туда палец. Но, внутри я смог разглядеть какие-то пазы затейливых форм. Похоже, ключ должен был напоминать металлический стержень, с фигурными рёбрами на торце, или что-то в этом роде. Мне ничего подобного при осмотре дома на глаза не попадалось. Но думать сейчас о поисках я уже не мог. Пошатываясь, я отправился к выходу, собирая остатки сил, чтобы подняться в гостиную. Там я буквально рухнул на диван, понимая, что сегодня уже ничто не сдвинет меня с места.

Некоторое время у меня ещё хватало сил на размышления. Что делать дальше? Где искать ключ? Сколько всего было ключей? Вполне возможно, что один. Он мог быть у Стужина или у Сони. Их комнаты я уже осмотрел. Впрочем, кто знает, какие тайники могут быть в покоях промышленника. Вполне возможно, там есть замаскированный сейф, может даже не один. Если так, то можно не спешить. Нужно отлежаться, поправить здоровье, а потом ещё раз методично всё обыскать.

Это были мои последние связные мысли, к ночи жар усилился, и я уже не мог бороться с лихорадкой, в которую ввергала меня болезнь. Я погрузился в пограничное состояние между сном и бредом, не осознавая где реальность, а где мои кошмары. Перед моими глазами проплывали образы Сони, Стужина, профессора Вернера, Тэгуя и Орокона, они что-то говорили мне, смеялись, звали, убеждали и кричали. Я обнаруживал себя то в тайге, то дома — в Санкт-Петербурге, то прошлых моих экспедициях, пока, наконец, не очутился в озере с тёмной водой.

Вода была холодной, а тело моё стало свинцовым, и меня тянуло вниз. Я отчаянно барахтался, пытаясь выгрести наружу, жадно глотая воздух. На берегу передо мной высился заброшенный Ирий, и когда я погружался в воду, очертания его расплывались, становясь колышущимся силуэтом. Я тонул. Силы мои заканчивались, воздуху не хватало. Собрав волю в кулак, я рванулся вверх, и в момент, когда мне всё же удалось выплыть на поверхность, я проснулся. Воздух с натужным сипом проникал в мои лёгкие. Правый бок при попытке вдохнуть глубоко отзывался болью. Рубашка моя была насквозь мокрой от пота, будто я, в самом деле, тонул.

Мне потребовалось несколько мучительных мгновений, чтобы осознать, где я. Луна, похоже, скрылась за облаками, и тьма в комнате была непроглядной. Абсолютная тишина дополняла окружавший меня мрак. Было в этом что-то пугающее. Я подумал, что может таким и бывает момент, когда душа выходит в момент смерти из тела. Впрочем, мысль была скорее ироничной, ибо в наличие души в человеческом теле я не верил.

В таких обстоятельствах время тянется нестерпимо долго. И я не мог точно определить, сколько я так пролежал. Жар то усиливался, то спадал. Сон не шёл, я просто лежал, давая организму время бороться с болезнью.

Вдруг неожиданно я услышал звук. Он шёл снизу, издалека, и если бы не абсолютная тишина вокруг, я бы вряд ли его различил. Но я готов был поклясться, что слышал его. Звук был металлическим. И у меня возникла уверенность, что это открылась потайная дверь в винном погребе. Некоторое время ничего не происходило. Но потом я услышал тихие осторожные шаги — кто-то поднимался из подвала на первый этаж. Вот последний раз скрипнула ступень и снова наступила тишина. Потом мой непрошеный гость двинулся в сторону холла, где находилась лестница, ведущая на второй этаж, ко мне.

В холле шаги снова замерли. Потом послышалась какая-то возня. Я не мог понять по звукам, что там происходит. Стараясь двигаться бесшумно, я приподнялся и принял сидячее положение. Проверил наган и нож — на месте. Нужно было незаметно подкрасться и посмотреть, что там происходит. Я встал, сделал шаг, другой. Но на третьем шагу под моей ногой предательски скрипнула половица.

Тот, кто был внизу замер. И через несколько секунд я услышал быстрые шаги, удаляющиеся к лестнице в подвал.

Гнаться у меня не было никаких сил. Поэтому остаток ночи я провёл сидя на диване. Но мой ночной гость не вернулся.

К утру жар спал и с первыми лучами солнца я осторожно спустился и увидел на полу начерченные в пыли символы. Я не припомнил, были ли в дневнике Сони такие, но был уверен, что они имеют отношение к тому, что произошло тут двенадцать лет назад.

От символов в сторону лестницы уходила цепочка следов. Я пригляделся, но не смог понять, чьи они. Это был явно кто-то, кто ходит на двух ногах, но это не было похоже на следы обуви. Они были какие-то странные, бесформенные.

И хотя я чувствовал слабость, и стоило сначала выпить горячего чаю и подкрепиться, всё же я решил двинулся по следам, ибо любопытство взяло верх. Я вернулся наверх за лампой, разжёг её и направился в подвал. Как я и ожидал, следы привели меня к тайной комнате, дверь в которую теперь была открыта.

Я сделал шаг внутрь и поднял повыше лампу, разглядывая окружавшее меня пространство.

Посреди комнаты стоял стол. А на нём лежал скелет. Одежда почти истлела, и было трудно определить, чем были оставшиеся клочки рассыпающейся от времени ткани.

Было на столе ещё кое-что, притягивающее взгляд — записная книжка и пожелтевший исписанный лист бумаги, придавленный внушительного вида золотым перстнем-печаткой, на верхней части которого искрились в свете керосиновой лампы выложенные драгоценными камнями буквы вензеля «МНС».

Если у меня и были какие-то сомнения, то одного взгляда на перстень хватило понять, что лежащие передо мной останки принадлежат хозяину этой несчастливой усадьбы, Михаилу Николаевичу Стужину.

Я подошёл к столу, отложил в сторону перстень, взял листок, и пробежался по нему глазами. Это было завещание. Тогда я открыл записную книжку. На первой же странице размашистым уверенным почерком было написано: «Читать тому, кто найдёт».

Мне не хотелось тратить силы на возвращение из подвала. Хотелось прочитать послание Стужина, а потом осмотреть подземный ход, который упоминала Соня. Я придвинул к столу один из стульев, уселся поудобнее, пристроил на уголок лампу и записную книжку, так чтобы не потревожить останки покойного, и принялся исполнять его последнюю волю. То есть читать.

Глава 18. Записки Стужина

Я начинаю мой рассказ мелодраматично, хоть и морщусь от собственного тона и того книжного клише, которое приходится использовать. Однако следует признать очевидный факт: если эти строки кто-то сейчас читает, значит — я уже покинул сей бренный мир, ибо будь у меня