Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

Грейс закусила нижнюю губу, потянулась к нему рукой и дотронулась пальцами до крупного, побледневшего от времени рубца в паре дюймов от подвздошной кости. Джеймс весь покрылся мурашками. Грейс вздрогнула и отдернула руку, когда лифт остановился и звякнул, доехав до первого этажа.

– Мне… – Она хотела сказать «мне очень жаль», но Джеймс остановил ее взглядом.

– Даже не думай, Грейс. Не надо.

– Почему ты не говорил? Молчал. После всего, что успел узнать обо мне. После Калеба. – Грейс смотрела куда-то сквозь криминалиста, опустошающего мусорный бак рядом с жилым комплексом, пока они шли к машине.

– Ты не думала, что это не та вещь, о которой хочется рассказать напарнику при знакомстве? – Выезжая на дорогу, Джеймс говорил, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Мне казалось, что я заслужила немного больше доверия.

– Перестань, Грейс. Ты знаешь, о чем я. – Когда они встали на светофоре, Джеймсу все же пришлось взглянуть на нее.

– Нет, не знаю.

– Чего ты хочешь?

– Ты уже задавал мне этот вопрос. И ответ прежний. Я хочу, чтобы ты вернулся.

– Иногда мне кажется, что я все еще не вернулся из плена. И вся моя жизнь – это симуляция. Просто проекция, которую мой собственный разум показывает мне, как мультик в перерывах между агонией, чтобы я окончательно не двинулся. Я не знаю, что должен сказать тебе.

– Сейчас… – Грейс коснулась его руки, нарочито расслабленно лежащей на руле, крепко сжала пальцы и помолчала. – Сейчас этого достаточно. Я позвоню Нелл, пусть найдет адрес вдовы Голдберга, поедем сразу к ней.

Глава 10

Годом ранее.

Они договорились встретиться на парковке возле бара в районе Юг-парк. Он никогда не понимал ее страсти к конспирации, но всегда охотно велся на эту игру, как мальчишка, вообразивший себя шпионом, насмотревшись глупых фильмов, снятых по комиксам. Их редкие встречи всегда начинались и заканчивались одинаково. Она выбирала паршивый отель на дороге с мигающей неоновой вывеской и низким рейтингом, скидывала ему адрес сообщением. Он прыгал в машину и ехал так быстро, как только мог, чтобы найти ее и заняться любовью на посеревшем от времени постельном белье. К рассвету она обычно выскальзывала из его объятий, принимала душ и уходила, громко хлопнув дверью. Он слышал шум воды, чувствовал, как трясутся картонные стены их номера, слышал удаляющиеся шаги и как мотор ее машины нарушает предутреннюю тишину. Он никогда не спал, только делал вид. Они оба знали, что он прикидывается, но обоих это вполне устраивало. Он не мог попросить ее остаться, потому что знал, что она все равно уйдет. Ему не хотелось видеть ее снисходительный взгляд, не хотелось, чтобы она его жалела.

Она была сумасшедшей, не похожей ни на одну женщину, с которой он спал. Никогда не экономила себя, щедро отдавала все, что у нее было, и требовала того же от него. Насытившись, она пропадала на несколько месяцев, а он завтракал в забегаловке рядом с мотелем и возвращался домой, к жене. Ложился в постель, целовал веснушчатые плечи и перебирал пальцами ярко-рыжие волосы. И в эти моменты спящей притворялась жена. Она всегда знала, но предпочитала притворство. Иногда он, выдержав долгий, внимательный взгляд жены, начинал ненавидеть себя за то, как поступал с ней, но, когда в очередной раз на телефон приходило сообщение с адресом мотеля в какой-то забытой богом глуши, он садился в машину.

Они строили свои недоотношения как высотку на фундаменте из внезапного секса, страсти, которой он не чувствовал уже много лет, и прошлого, полного песка и пулеметных очередей. Сооружение, которое складывалось из их совместных усилий, было намного прочнее, чем брачные узы у некоторых супружеских пар. Уж точно крепче, чем его собственный брак. Он любил ее как женщину, которой у него никогда не будет, и радовался, что не способен полюбить ее иначе. Она была пунктиром из ослепляющих и коротких вспышек на уверенной прямой его существования. Он был убежден, что в мире не было мужчины, способного ее удержать, сделать женой и матерью.

Он не видел ее уже больше года. В последний раз они встречались в Сирии. Когда вертолет ЦРУ приземлился на аэродроме возле военной базы, специальный агент Джиа Хейгер спрыгнула с его подножки и осмотрелась. Лопасти еще крутились, ветер трепал ее темные волосы и задирал вверх черный пиджак. Он сидел в штабе и наблюдал за ней из окна, пока Джиа шла к пропускному пункту. Из-под подошв ее грубых ботинок летела пыль. У него потяжелело в груди, когда она без стука вошла в его кабинет и закрыла за собой дверь на замок. Он знал, что ее не должно быть здесь, у нее было много работы в Штатах, а у них в последнее время все было спокойно. Хейгер улыбнулась, запрыгнула на его стол поверх документов и стала расстегивать рубашку. Вечером того дня, когда Джиа поднялась на борт военного вертолета, ему позвонила жена. Он уже много дней собирался позвонить сам, но постоянно откладывал. Пару лет назад он обнаружил, что им стало не о чем говорить. Он пытался вспомнить, о чем они говорили в самом начале, когда она еще не была его женой, а он не был полковником. На самом деле у них довольно долго все было хорошо. Она верно ждала его из бесчисленных командировок, сначала одна, бросалась в его объятия и не хотела отпускать, позже уже с ребенком на руках, но не менее пылко. Она плакала каждый раз, когда ему, сопливому сержантику, удавалось не свалиться с ног после очередной операции, дождаться своей очереди к телефону и позвонить ей, сказать, что в этот раз пронесло. Иногда ему казалось, что он превратил ее жизнь в кошмар бесконечных прощаний, ожиданий, слез и встреч. Но она никогда не жаловалась. В последнее время он звонил, чтобы узнать, как дела у их дочери. Но она не набирала ему сама. Поэтому этот ее звонок встревожил его с самого начала. А когда он услышал, что его спокойная, рассудительная и всепрощающая жена в истерике, понял, что все плохо.

Он узнал Джиа сразу, как только подъехал к бару-пивоварне в индустриальном районе. На парковке стояли траки, насколько он мог понять, водители спали в кабинах, дожидаясь очереди на погрузку в доках. Машина Хейгер стояла в дальнем углу под перегоревшим фонарем.