Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

Объяснение напрашивалось только одно. И от этой мысли у Ленуара выступал на висках холодный пот. Настоящей мишенью для Крига был он, Габриэль Ленуар. Слишком много он узнал об импресарио и о его подпольной деятельности. Но и Криг в долгу не остался: он тоже узнал о том, чем закончилось последнее расследование Ленуара и при каких обстоятельствах погибла Николь. А теперь Криг преследовал две цели сразу. Во-первых, он тянул время, отвлекая полицию на поиск Мадлен вместо того, чтобы дать полностью сосредоточиться на угрозе взрывов. Во-вторых, Криг хотел причинить Ленуару боль. Лично ему, как агенту, который ближе всего подобрался к истории его прошлого и угрожал раскрыть его карты раньше времени. Сегодня уже 12 июля. Если они не найдут на кладбище взрывчатку, то Кригу удастся его день Иллюминации.

– Вот тут склеп, который вы ищете, – сказал сторож, вытягивая перед собой фонарь. На плите была выбита фамилия «Красс». Вход был заперт.

– Взламываем! – тихо сказал Ленуар и взял его кирку, просунул её железную ручку в отверстие на замке и передал Турно. Тот поднажал, и замок слетел. Ленуар спустился первым. Внутри было пусто. На стенах тоже ничего не было, кроме разве что вырезанного в камне креста. Ленуар провёл пальцами по его контуру. По коже пробежали мурашки. Всё, как и описывал Турно. Значит, не врал.

Курсель в часовне над склепом ощупывал статую на двери. Статуя была из белого мрамора. Она напоминала десяток подобных памятников на кладбище. Но за ней Курсель нащупал ещё один круглый предмет. Тубус.

– Не трогай! Оставь эту работу сапёрам от греха подальше. Они лучше знают, как обращаться с взрывчаткой, – сказал Ленуар. – Жди нас здесь. Будь осторожен!

Сам Ленуар подсветил список склепов и могил ещё раз. Списка всех участников Общества новой волны, которые проходили обряд инициации, у них пока не было. Где же искать Мадлен? Ленуар просматривал список, вспоминая фамилии других знакомых участников Общества, но вдруг его палец остановился.

Красс отсиживал свою ночь тишины в пустом семейном склепе. Следуя этой логике, Мадлен тоже проходила свой обряд инициации в семейном склепе. Однако у Мадлен в Париже никого нет. Никого, кроме Ленуара и семьи де Фижаков. Между тем палец сыщика остановился на фамилии «де Фижак». Он обернулся к сторожу и спросил:

– А этот склеп где находится?

– Этот? Этот, судя по шифру, находится где-то здесь, на круговой дорожке.

– Это далеко?

– Нет, идите отсюда прямо, поверните налево и окажетесь на месте. Ходьбы тут минут десять.

– Турно, сходи за сапёрами, а я проверю ещё один склеп, – сказал Ленуар и отправился искать семейное захоронение де Фижаков.

Он не приходил сюда уже лет пятнадцать. С тех пор как решил, что больше не может снова и снова смотреть на место, где похоронено тело Элизы.

Памятники вырастали перед лампой Ленуара один за одним. Тени на лицах скульптур двигались. От этого казалось, что каждая скульптура следила за сыщиком. Холодные камни словно просили: «Останься! Останься здесь навсегда». Ленуар был рад живому трепету листьев на деревьях – они напоминали ему о том, что в нём ещё течёт горячая кровь.

В этой части кладбища было особенно тихо. Но вот среди надгробных плит, часовен, склепов, памятников, скульптур Ленуар увидел место, которого столько лет избегал. «Здесь покоится семья де Фижаков», – прочитал он. Знакомая надпись. Глаза сами опустились к имени «Элиза де Фижак (1875–1892 гг.)». В сердце кольнуло. Порыв ветра взъерошил волосы сыщика.

– Мадлен! – позвал он, подходя ко входу в склеп. – Мадлен, ты меня слышишь?

Дверь оказалась не заперта. Ленуар открыл и посветил лампой перед собой. На лестнице виднелись чьи-то следы.

– Мадлен? – Ленуар медленно начал спускаться вниз.

Вокруг тишина. Он остановился и снова прислушался. Из склепа как будто доносился слабый стон. Или это ветер играет с ним злую шутку? Сыщик открыл дверь. На полу лежала Мадлен. Изо рта торчал кляп, глаза опухли от холода и слёз, руки и ноги спутаны тугими верёвками. Ленуар достал складной нож и бросился их резать.

– Мадлен! Мадлен? Ты жива? – спрашивал он, быстро орудуя ножом. Затем он приложил пальцы к горлу девушки и попытался нащупать пульс. Тело её отдавало холодом, но слабый пульс всё ещё был. – Что же ты натворила? Кто тебя здесь закрыл? Но всё, я нашёл тебя. Теперь мы во всём разберёмся, всё будет хорошо. Всё будет хорошо, моя девочка.

Ленуар протёр уши Мадлен и нажал на несколько энергетических точек на её лице. Затем он попытался её поднять, но вдруг почувствовал, как за ним выросла чья-то тень.

– А вот и Габриэль Ленуар собственный персоной. Как же долго мы тебя ждали.

Сыщик узнал этот голос. Это был Фабио Криг. Значит, он всё это время оставался в Париже.

– «Мы» – это ты и твоя клика? – спросил он, не оборачиваясь. – Я ведь тоже не один сюда пришёл.

В этот момент Ленуар почувствовал, что Мадлен начинает приходить в себя.

– Они далеко, а ты здесь один. Теперь ты здесь и останешься. Хватит наступать нам на пятки. Это не твоё дело. Лучше бы продолжал заливать своё горе алкоголем. Но нет, ему везде нужно засунуть свой нос, чёртова полицейская ищейка. Хорошо, что ты прихватил с собой и своего Воробышка из Анже. Девчонка оказала нам важную услугу. Из неё получилась прекрасная наживка. Сначала я хотел её использовать, чтобы она сама с тобой расправилась. Не хотел марать руки. Но у твоей подопечной проблемы со слухом. Зато у тебя со слухом всё хорошо. Так что добро пожаловать в ад!

Ленуар резко обернулся. Над ним нависал импресарио. В руках он держал губную гармошку, а одет был в такую же шинель, как сторож на кладбище.

– Ты хочешь меня загипнотизировать и проделать тот же фокус, который ты проделал с Изольдой и с Францем Шмидом? Боюсь, что в моём случае он не пройдёт. Меня нельзя загипнотизировать.

– Какой же ты наивный, – отозвался Криг. – Я уже тебя загипнотизировал, когда ты нагло явился к нам в белую гостиную. Ты разве не помнишь, как мы с тобой говорили? Конечно, не помнишь… Ладно, хватит терять время. Прощай, Ленуар!

При этом Фабио Криг поднёс инструмент к губам и заиграл.

Ленуар замер. Он слушал мелодию. Какая знакомая. Он её уже слышал. Его рука сама потянулась за револьвером. Он осознавал свои движения, но ничего не мог с этим поделать. Музыка была сильнее его собственной воли. В голове крутились смутные мысли о том, что жизнь невыносима. Рука, сжимающая револьвер, поднялась к виску.