Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

– Что? Встречаться со мной? Люсьен, кажется, ей угрожает опасность! Когда она вчера ушла?

– В районе шести вечера.

Ленуар кивнул и помчался обратно в префектуру полиции.

Люсьен проводил его взглядом. Затем он взял в руки рюмку бурбона и медленно её выпил. По телу пробежало приятное тепло. Он открыл окно. Париж всё так же промокал под дождём. Художник любил пасмурную погоду. В такие дни казалось, что время останавливалось. Затем он подошёл к своим картинам и снял с полки фотокарточку Элизы. Она строго смотрела в объектив. Как они с ней были похожи! Люсьен вздохнул и перевернул изображение. На обратной стороне карандашом была выведена почти стёршаяся за годы надпись: «Моей любимой звезде».

49. Пустота внутренняя

Горло горело. Мадлен попробовала сглотнуть, но тряпка во рту мешала ей это сделать. Она открыла глаза и поняла, что снова оказалась в подвале. Неужели её снова испытывают? После арестов в Павильоне д'Арменонвиль Мадлен не знала, что теперь с ней будет. Её ведь тоже должны были арестовать. Она, наверное, тоже что-то натворила, хотя и не знала, что именно.

От Ленуара прислали записку, чтобы она подошла к фонтану Сен-Мишель к шести часам. Недалеко оттуда – префектура полиции. Мадлен подумала, что сыщику там удобно с ней встретиться. Она даже надеялась, что он, как и прежде, попросит её об услуге и она поможет ему с расследованием. А если ему будет угрожать смерть, то он всегда сможет на неё рассчитывать: она его спасёт, чего бы ей это ни стоило.

Мадлен попыталась пошевелиться, но руки больно заныли. Запястья девушки и ноги были перевязаны толстой верёвкой. Вокруг снова холод и темнота. Зачем её связали? Зачем заставлять её снова страдать? Придёт ли к ней снова та тень?

Голова раскалывалась. Она лежала на холодном полу и боялась пошевелиться. Тряпка во рту мешала дышать. Девушку охватила паника, и она снова попыталась вытолкнуть языком кляп изо рта, но ничего не вышло. Мадлен дёрнулась и перевернулась на другой бок. Ей казалось, что она сейчас задохнётся, поэтому она начала лихорадочно дышать. Из глаз полились слёзы. Отсюда не выбраться.

Неужели теперь её ждёт только смерть?

Мадлен заставила себя успокоиться и дышать медленнее. Глаза всматривались в темноту. Пахло плесенью и канализацией. Никакого шума. Снова полная тишина. Она напряглась и расслабила руки. Может, верёвка растянется и ей удастся освободиться? Но от каждого движения верёвка всё сильнее впивалась в кожу.

Мадлен попыталась закричать. Опять и опять. Но крика хватило только на пару минут, а потом голос охрип и изо рта доносились только слабые стоны.

Замерев, Мадлен снова глубоко задышала, стараясь контролировать работу своих лёгких. Спокойно! Спокойно! Её найдут! Ленуар сможет её найти. От мысли о нём и всепоглощающей тишины вокруг у неё снова закапали из глаз слёзы.

Девушка лежала и молилась про себя Богу. Если её вытащат из этого подземелья, она больше никогда не будет ходить ни на какую терапию!

В углу раздался тихий шорох. Мадлен прислушалась и снова закричала.

50. Террористический акт

В префектуре полиции Ленуар собрал всех на совещание. В кабинете Пизона сидели Турно и Курсель. Сыщик рассказал, как девушку заманили в ловушку, использовав его имя. Опрос дворника и официантов из близлежащих кафе ничего не дал: перед фонтаном Сен-Мишель встречаются десятки людей, и на них никто не обращает внимания. В особняке Меззара тоже никто не появлялся.

– Турно, что ещё ты можешь рассказать об Обществе новой волны? Говорили ли участники о том, как проходит инициация? Как чувствовала себя Мадлен в последнее время?

– Вы же сами допрашивали мадам Норин. Она умалишённая. Послушаешь её и начинаешь ей верить. Вот мы с Мадлен и слушали. То слова, то музыку, то тишину. У них там такой порядок был. Мадлен ведь как, она ещё зелёная, хоть и смелая девочка. Ей сказали, что она станет Бризом. Я не знаю точно, что с ней сделали, но она вернулась после этого обряда очень уставшей и растерянной. Вы сами видели.

– Турно, я видел, но целовала-то она тебя, а не меня. Что она ещё тебе рассказывала? Сосредоточься!

Турно так густо покраснел, что Ленуар сам смутился от заданного вопроса, но времени на реверансы не было.

– Мы же были под воздействием внушения. Так профессор ваш сказал. Прошу простить меня.

– Турно, не тяни! Что она говорила про инициацию? Где она проходила?

– Гм… В обществе несколько участников стали Бризами. Мадлен ничего не рассказывала. Но господин Красс, который тоже получил пианолу в подарок, помните? Он говорил, что прошёл испытание тишиной. Ему дали с собой запечатанный тубус. Мол, сидел в холодном погребе или кладовке всю ночь. Слушал тишину и сражался с призраками прошлого. Сказал, что много говорил сам с собой. Очень мало людей могут выдержать такое испытание, когда вокруг темно и тихо. Ещё говорил, что у него были видения, но он не поддался демону и сохранил рассудок. Поэтому на него теперь можно положиться, теперь ему ничего не страшно. Даже начал книги читать про силу и философию стояков.

– Стоиков! – прыснул Курсель.

– Ну, я и говорю, столбов каких-то, – закивал Турно.

– А как он понял, что это был подвал? Его закрывали в каком-то определённом доме? Там были канализационные трубы? Двери? Хлам?

– Он не был уверен, что это был подвал. Говорил, холодно было. И ничего нет, только стены и крест. Он молился, когда с демоном-то говорил. Крест не видел, нащупал пальцами.

– Может, это в крипте церкви происходило? – предположил Пизон.

– Или в катакомбах? – добавил Курсель.

– Нет, в крипте была бы другая акустика, да и места там гораздо больше, чем в простом подвале. А в катакомбах ты, Курсель, похоже, никогда не бывал, раз такое предполагаешь. Там есть кресты, кости и черепа, там влажно. Да и где двери в отдельные комнаты? Где ещё может быть тишина?

– В загородных домах? В замках? В тюрьме? – продолжал думать Курсель.

– Они бы не успели так далеко их вывезти. В тюрьму бы их не пустили. В тюрьме у нас не проходной коридор, открытый всем ветрам. Замки есть и в Париже, но тут мы возвращаемся к гипотезе подвала. В Париже есть метрополитен, поэтому чем ниже под землю мы спускаемся, тем лучше слышим эхо проходящих поездов, – сказал Ленуар.

– Но они не ходят ночью, – возразил Пизон.

– Но они ходят утром, а Красс о посторонних