Танец под золотой вуалью - Юлия Олеговна Чеснокова

очередную волну желания в нас, менее явного у меня и наглядного у Джело. Завалив его на лопатки, я забралась сверху и плавно начала двигаться, укрытая черными локонами, как вуалью. Восьмой. Прикрыв глаза, юноша провел ладонями по моим ногам от колена к бедрам и собственнически схватил их.

— К слову, что же на счет подвига? Теперь ты можешь сказать об этом мне напрямую. — он раскрыл веки и воззрился на меня. Облизнув уста, я наклонилась вперед, упершись в его грудь.

— Ничего не нужно. — покачала я головой.

— Нет, это нечестно. Ты открылась мне, ты стала моей. Я обещал за это дать тебе, что угодно. Проси.

— Джело, мне, в самом деле, ничего не нужно от тебя, никаких подвигов, никаких жертв, никаких драгоценностей и подношений. Мне нужен ты, а это ты мне уже дал. — я улыбнулась, ложась на него. Он перехватывал инициативу, начиная двигаться сам снизу. — Разве что, теперь ты перестанешь воровать. Ты же бросишь это, добившись Саломеи?

Вдруг Джело остановился. Почувствовав его напряжение, я выпрямила спину и посмотрела на него сверху вниз.

— Нет, я не брошу это. — неожиданно упрямо выдал он.

— Что? Но… но почему? — я немного растерялась, ища в его лице возможность компромисса, но оно было решительным и гордым. — Ты же добился своего, разве нет?

— Я не брошу то, что ты называешь грабежами. Если хочешь, то я верну почти всё, что украл, но я не перестану заниматься подобными фокусами. Я иллюзионист, и им останусь.

— Но это же не иллюзии — это кражи! Джело! — он попытался снять меня с себя, но я удержалась, опустившись лицом к лицу. — Ну, ты чего? Неужели тебя так прельщает это занятие?

— Да, прельщает! — сдался парнишка и позволил мне продолжать восседать на нем. — Я шарлатан, ничего с этим не поделаешь. Ни ты, ни кто-либо ещё.

— Ты понимаешь, что это плохо, и хочешь продолжать? — удивилась я.

— Да, это плохо. И я плохой. Я хочу быть плохим, ясно? — Джело сменил кротость на бушующую гневливость. Его ноздри широко раздувались, а руки автоматически продолжали гладить мои бедра.

— Зачем? Какой от этого прок? Кому от этого лучше?

— Мне! Мне от этого лучше, понимаешь? — он всё-таки завалил меня и навис сверху, поставив руку по другую сторону. — Как тебе хорошо в образе Саломеи, так и мне хорошо быть вором. Я хочу им быть, я хочу жить его жизнью. Она стала моей, потому что прежней своей жизни я не хочу!

— И ты не готов оставить это занятие, даже если я тебя прошу об этом?

— А если я не оставлю, ты не готова меня принять преступником? — мне становилось всё страшнее, насколько важно для Джело это далеко не безобидное хобби. Его желваки ходили ходуном, и его упрямый подбородок казался ещё более выдающимся, как показатель крайне тяжелого характера. Готова ли я принять его преступником? Но разве я это не сделала только что? Только, зачем продолжать, если ясно, что я не осудила его прошлых поступков?

— Я полицейский, и я не могу молчать о том, что ты нарушаешь закон. И покрывать тебя, эти грабежи… как я буду ходить на службу, если стану сообщницей и заговорщицей?

— Брось эту канитель, — разрубил ладонью Джело воздух. — Присоединись к нам, и плевать мы хотели на копов.

— Что? К кому — вам? Я не могу получать деньги такими грязными способами…

— Грязными? — юноша оттолкнулся и скинул ноги с кровати, повернувшись ко мне спиной. Я поспешила сесть следом, удерживая его, пока он натягивал трусы и носки. — Отличного же ты мнения обо мне.

— Может, я немного грубо выразилась, — пошла я на попятную. — Я не это имела в виду. Я всего лишь говорила о том, что любой девушке было бы не комфортно знать, что её мужчина замешан в каких-то опасных делах…

— Другие любят даже несмотря на то, что их возлюбленный кровожадный убийца! — Джело хотел привстать, чтобы дотянуться за штанами, но я прижалась к его лопаткам, обвив руками его тонкую фигуру.

— Где ты видел таких безумных девиц? — сказав это, я тут же ощутила дежа вю. Черт возьми, я почти повторяла свой диалог с Джуном, только теперь на его месте была я. О нет, нет-нет, Джело не может пренебрегать моей любовью к нему так же, как я… я что, именно так отвратительно повела себя с Джуном?! Неужели он чувствовал это же?

— Видел. — разомкнув мои пальцы, мальчишка встал и продолжил одеваться. Прикрывшись простыней, я следила за ним, подбирая слова и думая о том, как от многого готова отречься, чтобы удержать его? Готова ли я позволить ему делать всё, что ему вздумается? Но ведь это ради его же блага! Он должен встать на твердую ровную тропу, которая повела бы его к нормальной жизни, а не мошеннической, которая однажды заведет его в тюрьму. Даже если не буду вмешиваться я, полиция Сеула-то от этого не исчезнет и рано или поздно его накроет.

— Джело, что бы ты сейчас не подумал, знай, что я принимаю тебя любого. Мне всё в тебе нравится. Просто я переживаю за тебя, и это заставляет меня давать тебе советы. Я опытнее и взрослее… — почему каждое моё слово теперь отдавалось мне укором, что точно так же мог думать и считать Джун? Я будто оказалась внутри него.

— Только не надо щеголять возрастом. — натянув футболку, он обернулся и встретился со мной взглядами. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но лицо его потеплело и он слабо улыбнулся. — Ты такая сказочная… Ты волшебно красивая, Мэя.

— Да перестань, — смутилась я, принявшись заводить волосы за уши. Он подсел ко мне и убрал мои руки от волос. — Я очень обычная, и привлекательной становлюсь только на сцене.

— Нельзя стать тем, чем не являешься. — Джело дернул меня к своей груди и обнял. — Ты та, кто есть. Всегда и везде.

— Джело… — мои пальцы вцепились в его спину. Я услышала, как дрогнул его голос, и затряслась сама, сдерживая горечь неуместных рыданий, как будто предчувствовала неладную разлуку. — Куда ты собираешься? Где ты пропадаешь, когда я тебя не вижу? К кому ты зовешь меня присоединиться?

— Ты сама знаешь. Я говорю о «золотых».

— Что?! — на улице стало совсем светло. Город просыпался и молодой человек, как ночная птица, нетерпеливо оглядывался на окно, спеша укрыться на неподходящее для него дневное время в каких-нибудь трущобах. Он встал, приближаясь к своему выходу. — И ты?..

— Пока нет. Но я стану «золотым», это решено. Они моя