Когда она вернулась - Люсинда Берри

class="p1">– О разном, – отозвалась я, с каждой секундой ощущая все больший дискомфорт. Она что, узнала, что ночью я давала маме свой телефон? Я не cмогла ей отказать после того, как однажды уже позволила, так что, когда мама попросила, у меня не было выбора. К тому же такая странная реакция у нее была только однажды. В следующий раз она просто несколько минут просматривала фотографии, а потом вернула телефон мне.

– Мама рассказывала тебе о том, как ей жилось там?

Я наклонила голову набок.

– Почему ты задаешь так много вопросов?

– Да нет никакой особой причины. Просто пытаюсь во всем разобраться. Вдруг я чем-то могу помочь.

Однако в вопросах Мередит сквозило острое любопытство. С каждым днем ее паранойя усиливалась. Правда, окажись я на ее месте, вела бы себя точно так же. Представить только – папина первая жена вернулась. Все знали, что это означало. Папа был бы все еще женат на маме, если бы она не исчезла. Он так и продолжал бы тосковать по ней, если бы все мы, не исключая меня, не подталкивали его к тому, чтобы двигаться дальше. Я вообще удивлялась, как Мередит с этим справляется. Я бы уже раскисла. И все же мне хотелось, чтобы она оставила меня в покое. Мне не понравился тон, которым она задавала свои вопросы, – будто мы с мамой что-то тайно замышляли. Я понятия не имела что, просто такое у меня возникло ощущение.

– Думаю, этого достаточно, – отрезала я. – Я могу идти, Мередит?

– Дорогая, я всего лишь хочу о тебе позаботиться. Просто будь осторожна.

Она дернулась было, чтобы меня обнять, но я отступила в сторону.

– Осторожна? Мне не нужна осторожность, она – моя мама.

Кейт

Тогда

Пригнув голову, я постаралась незаметно вернуться в свою палатку, как будто в семье никто не знал, что мы вместе спим. Выбор Абнера никогда не оставался тайной. Он объявлял имена каждый вечер после собрания у костра. Я не ожидала, что он так скоро до меня доберется, поэтому в первую ночь, когда он меня позвал, меня едва не вырвало. От мысли о том, что он будет ко мне прикасаться, у меня скрутило все внутренности, и, пока мы шли от костра до его палатки, я дрожала всем телом. Но затем Абнер продемонстрировал другую, ранее неизвестную мне сторону, и я поневоле к нему немного смягчилась.

Абнер заговорил со мной нежным, добрым голосом. Мы сели рядом, почти вплотную, как во время одной из первых наших встреч, и то умолкали, то вновь начинали беседовать. Он даже не сделал попытки прикоснуться ко мне, и какая-то крошечная часть меня была этим оскорблена, не понимая, что со мной не так. К моему удивлению, Абнер продолжал называть мое имя. Несколько ночей назад он предложил сделать мне массаж, и я, помимо воли, сдалась. Его прикосновения были так нежны, что я едва не заплакала. Я уже не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то прикасался ко мне не в медицинских целях или не во время тренировки. На следующую ночь все повторилось, но под конец массажа характер его прикосновений изменился, а мое сердце билось так спокойно, как не билось уже очень давно. Я и забыла, каково это – быть женщиной.

Я ненавидела себя за то, что мне это понравилось, но мое тело пробудилось и теперь требовало большего. По ночам в палатке Абнер становился другим человеком. Словно больше ничего не существовало – ни времени, ни пространства. Только мы двое, соединившиеся в божественном союзе. Прежде я никогда подобного не испытывала.

Сегодня, однако, все было не так. Стоял день. Мы не собирались спать. На часах было два пополудни. Это меняло все.

Выйдя из уборной, я постаралась придать своему лицу обыденное выражение, хотя меня только что вывернуло наизнанку съеденной на завтрак овсянкой. Раньше меня только однажды рвало по утрам – когда я была беременна своей дочерью из прошлой жизни. Мое тело мгновенно распознало симптомы. Я не могла поверить, что стала первой.

Я не имела ни малейшего понятия, какой шел год, – так много лет прошло с тех пор, как мы переосмыслили понятие времени. Но мне давно было за сорок, и вдруг – беременность? Как это возможно? Ведь с возрастом фертильность должна снижаться. Я втайне размышляла над тем, не была ли сниженная фертильность Абнера виной тому, что ему потребовалось так много времени, чтобы кого-то из нас оплодотворить, однако, по всей видимости, все у него работало как надо.

Присоединившись к Марго, чтобы помочь убрать посуду после завтрака, я старалась на нее не смотреть. Она бы с первого взгляда поняла, что что-то происходит. Сперва я должна была сообщить Абнеру. Он с несколькими из наших мужчин ушел еще до рассвета расчищать поле на северной границе участка, и до темноты можно было не ждать их возвращения. Как же можно целый день хранить такое в тайне?

Может быть, именно эта новость помогла бы поднять дух обитателей нашего лагеря. Абнер, все острее переживая отсутствие новых детей, с каждым днем становился менее терпимым к нашим промахам. Общий настрой в лагере из-за всех этих тренировок и учений был далек от положительного. Абнер был убежден, что чужаки вот-вот явятся за нами, и мы окажемся неподготовленными к их нападению. Эта неподготовленность злила его сильнее всего.

Я инстинктивно напрягла мышцы рук, ощущая, как спина вытягивается в тугую струну. Вся эта его калистеника[11] явно работала. Я обрела лучшую в своей жизни форму, однако все должно было вскоре измениться, поскольку Абнер ни при каких условиях не заставил бы меня продолжать тренировки. Этой новой жизни внутри меня предстояло изменить все, но при всей своей гордости за то, что я оказалась избрана нести семя Абнера, я никак не могла избавиться от страха, притаившегося на задворках моего сознания.

Глава 35

Эбби

Сейчас

Я решила посидеть у себя, пока вниз не спустятся мама с папой, поскольку не хотела, чтобы меня снова подстерегла Мередит, но та была так занята приготовлением завтрака, что даже не заметила, когда я появилась в кухне.

– О, ты здесь, – проговорила мама, когда я опустилась на место с ней рядом. – Хорошо. – Она прочистила горло. Потом еще разок прокашлялась. – Могу я обратиться ко всем вам?

Сидевший по другую сторону стола папа отложил телефон, чтобы обратить на маму все свое внимание. Мередит прекратила делать то, чем она занималась, и встала