Лёгкое Топливо - Anita Oni

Первые пункты уже начали проясняться — но Алан отложил их до лучших времён (допустим, когда он останется один) и вместо этого вернулся к Нале, прислонившейся к колонне неподалёку и глядевшей на шоу во все глаза.

— Ты это называешь арт-терапией?

— Не я, — пояснил Блэк. — Она. Рисковая женщина. Первый раз здесь — но, думаю, ей это нравится.

Пятнадцать минут истекли. Женщину от экспоната оттаскивали втроём — она кое-как преодолела состояние аффекта, приосанилась, позволила увести себя к фиату — шагала причём походкой от бедра. Огляделась в поисках Алана — тот отсалютовал ей драконьим фруктом, взятым со столика наугад.

Откусил, чуть не выплюнул: любит же Элеонора всякую дрянь! Но из рачительности доел.

— Так вот, — продолжил он прерванный разговор, — это уютный клуб по интересам. Никакого строгого устава, никакого занудства. Всё дозволено. Почти. Кроме фото и видеосъёмки, курения в общих залах и банальности.

— Ну, в последнем тебя не упрекнёшь.

Он возвратил девушке эту ремарку и рассказал немного о клубе, открытом ещё в начале двухтысячных, о его основательнице и бессменном президенте (presidentessa, как она просит себя называть), которую именуют Мадам — да, Нала, ты не ошиблась, как в лучших заведениях для взрослых, именно в этом кроется юмор. Но, вообще, публика тут довольно приличная — чуть развязная, да, это так, но не вульгарная. Нет, обычно вход без масок, просто вечер сегодня особенный. В понедельник, вон, будет аукцион, и все те же лица придут в открытую, примутся вырывать друг у друга лоты, устроят кошачьи бои.

«Кошачьи». Он хмыкнул на этом слове, подумав, не присоединиться ли к ним. К тому моменту у него уже будет на руках подходящая кошечка. Если ускорится.

— Ладно, джаан, пойду взгляну, как там наша великолепная наездница и не надеется ли кто-нибудь сам её оседлать.

Он выпил первый подвернувшийся бокал шампанского, отломил кусочек тёмного шоколада и направился к сцене.

— Алан, — окликнула его девушка, — почему ты зовёшь меня джаан?

Тот оглядел её с головы до ног.

— В таком наряде очень непросто звать тебя как-то иначе.

* * *

Он приблизился к Меррис, полулежавшей на холодном стекле — сложнее всего ей давалось сохранять неподвижность. Она нервно сучила ногами, ресницы дрожали, саму её по-тихому лихорадило.

Блэк невольно залюбовался белизной её кожи, кружевом дорогого белья и перспективами того, что под ним укрывалось. Идеальное стройное тело с родинкой у пупка, будто пирсинг. Приятная форма груди, ширина бёдер. Неплохо — и предстоит изучить в своё время.

— Поппи, ты принимала что-нибудь из рук того господина в салатовом? — полюбопытствовал он, прильнув к её уху. Это было сделать не так-то просто: женщину обступила толпа зрителей, которые явно что-то задумали.

Та явственно кивнула в очередном тихом припадке. Разговаривать ей не полагалось и было, к тому же, затруднительно. Вдобавок кто-то из наблюдателей вздумал пощекотать ей ступню. Другой приблизился с ножницами и с улыбкой Суини Тодда, и, прежде чем Алан успел отреагировать, щёлкнул лезвием. На пол осыпалось платиновое сено, как-то разом утратившее живость и блеск. Суини Тодд заработал руками с пристрастием, и вскоре белокурые локоны усеяли всё пространство вокруг.

Стрижка вышла кривой и рваной, как у пережившей блокаду. Парикмахер взял себе прядку на память и отступил.

На сцену поднялся господин Супермен. Алан встретил его хладнокровным взглядом, ради которого даже слегка приспустил очки.

— Не лютствуй, приятель, она не в себе. Гревилл чем-то её накачал — ну, ты знаешь его, он без подарков из дому нос не кажет. Санта грёбаный Клаус.

Супермен лютствовать и не намеревался — его куда больше беспокоило, как объяснить жене ссадины и синяки, в чём он простодушно признался. Затем без усилий опрокинул женщину на живот и связал ей руки и ноги как в дханурасане (память услужливо подкинула Алану этот термин). Сам же встал напротив неё и проникновенно смотрел ей в глаза, скрытые за полумаской. Алан тоже взглянул в них и уловил, как ему показалось, оттенки гнева и наслаждения. Занятно, очень занятно…

— Развлекайся, — обронил он тогда Супермену и, отыскав глазами Лео, поравнялся с ним.

— Ас-саляму алейкум, милейший. Не найдётся ли у вас чего-нибудь для старого друга? В память о добрых временах на вечеринке Васильчикова?

Лео вытаращил глаза:

— Алан, ты, что ли?

Правильно, кому как не ему из всего сборища удалось бы произнести без запинок такую фамилию. Да ещё с правильным ударением, хоть и на французском.

— Ну, я. Чем ты там белокурую диву потчевал, не поделишься?

Лео покопошился в карманах, протянул фантик. Блэк прыснул: под словом «поделишься» он-то имел в виду информацию. Но подаяние принял.

— А с Рафаэлем она что не поделила?

— Ой, ты же знаешь его: изысканность маркиза, манеры конюха. Как всегда ляпнул — пригласил на ужин при свечах, где основным блюдом будет он сам.

— А на второе ты, что ли?

— Не исключено, — отвечал тот, хотя обоих давно уже исключили. — Слушай, а что это за индианочка, не в курсе? — Лео прилизал волосы и уставился сальным взглядом на Налу, которая говорила с пожилой дамой.

— Она со мной. Отвлекать её не советую.

— Ну и пожалуйста.

[1] L'homme est condamné à être libre — человек обречён быть свободным.

[2] La liberté nous condamne à agir — свобода обрекает нас на действие.

Сцена 42. Чёрное зеркало

Вечер набирал обороты. Гости поднимали бокалы, алкоголь развязывал руки и языки. Оркестр и тот зазвучал поживее, и нуар подрасцветился, стал не таким скорбным. Блэк обсудил пару личных дел с Гревиллом и уж собирался вернуться к своей индианке, как её позвали на сцену.

Отлично. Самое время.

Из всех экспонатов Нала оказалась самым одетым: ну правильно, под сари не носят бюстгальтер, только чоли и нижнюю юбку — паваду. Алана как-то резко заинтересовало, вышла ли девушка в юбке, поскольку ей удалось убедить организаторов, что приличная женщина в Индии не разоблачается на публике больше положенного, или оттого, что под ней не имелось белья. Размышляя над тем, как бы выпытать это половчее, он приблизился к сцене.

Индианка в дупатте вызвала ажиотаж, но вот трогать её никто не решался. Таков уж культурный код: восточной женщиной принято любоваться, но горе к ней прикасаться без позволения. Даже на инсталляции.

Оттого он стал первым. Положил руку ей на ступню —