Лёгкое Топливо - Anita Oni

Нала пожала плечами.

— Сочту это отступление за отрицательный ответ.

Она вздрогнула на холодном ветру и поскорее допила кофе, пока тот не остыл. Достала вчерашние (не)мятные пастилки, положила одну из них в рот. Блэк от конфет отказался.

— Так вот, к слову о планах на вечер. Я всё-таки рискну и посещу вашу тайную вечеринку.

Алан молча извлёк из внутреннего кармана пальто обещанную карточку.

— Пароль «Verdigris» — сказал он, наклонившись к Нале и поправив прядь волос над её ухом. — Ну, знаешь…

— …Патина на бронзе, — произнесли оба одновременно.

— А кому его называть? — уточнила Нала.

— Возможно, никому. Возможно, кому-то. Сама увидишь. Пойдём, я покажу тебе, как пройти…

— …В Тайную комнату, — перебила она.

Блэк недовольно поморщился, но подтвердил.

— Да. Если хочешь, в Тайную комнату.

* * *

У коридора, ведущего в помещения клуба, им пришлось распрощаться — чтобы вернуться сюда чуть позже. Обоим требовалось переодеться и завершить другие дела.

Как и назойливой виконтессе (которая, между прочим, весь день слала фривольные сообщения), он сказал Нале, что будет спортивнее разыскать друг друга в костюмах. В образе. В толпе.

— Но если возникнут проблемы — звони.

«Как бы у меня с жонглированием проблем не возникло», — думал он, удаляясь. Чёрт его знает, что там за мероприятие намечалось в Atelier Row.

* * *

Хорошо, что ему не требовалось возвращаться в Белгравию.

Что у него имелась квартира буквально в соседнем здании — и какой-никакой гардероб.

Правда, не деловой, не парадный, а всё больше светский. И никаких полумасок, естественно.

Блэк грешным делом подумал спуститься в сувенирный магазинчик на первом этаже и спросить, нет ли у них масок — но сам же посмеялся над этой идеей. Потом его осенило.

Мысль, конечно, не гениальная, но простая и действенная: легче всего скрыться за обликом, которого от тебя никто не ожидает.

А потому — никаких костюмов. Только строгие чёрные джинсы, кашемировый джемпер, под ним — белая рубашка с французскими манжетами. И солнцезащитные очки. Как раз у него в гардеробе обнаружились Persol 649. А рядом с ними…

Блэк усмехнулся. Затем подумал: «Да брось!» — но всё-таки вынул из шкафа чёрно-белую арафатку. Простенькую, без бахромы — он приобрёл её семь лет назад в Саудовской Аравии, перед спецоперацией. Арафатка с историей: коротенькой, но очень насыщенной — и с обугленным краешком диаметром в девять миллиметров.

Чем не маска?

Он всё ещё усмехался, а руки уже обматывали нижнюю часть лица и завязывали узел.

Напоследок Блэк уложил волосы и надел очки. Взглянул на себя в зеркало — Фредерик Бегбедер, намеренно принявший ислам, да и только!

Для поддержания образа Алан решил говорить исключительно на французском.

* * *

Поппи Меррис он встретил у входа, как и было оговорено. Сегодня он более чем когда-либо был склонен назвать её Мэри Поппинс: дамочка явилась в синем пальто, круглой фетровой шляпке и с классическим длинным зонтом. Светлые волосы завиты локонами, на лице — кокетливая полумаска с чёрными маками.

— Икона стиля, — восхитился Блэк.

Его собеседница фыркнула.

— Могу я быть уверена, что на тебе нет взрывного устройства, Торн?

— Ну что ты, сегодня я даже не взял с собой пистолет. Но это не значит, что я безоружен. Покурим, Поппи?

— Я бросаю! — обронила та с какой-то надменной, показушной гордостью.

— Тогда тем более покурим.

Как Блэк и ожидал, трижды ей предлагать не пришлось. Взяла сигарету, позволила поднести огоньку, затянулась, как страстный поклонник рептилий, который провёл с любимой гадюкой в разлуке уже целый месяц и опасался: вспомнит ли тварь его? Не укусит?

Тварь одарила никотиновым поцелуем — отравленным, долгожданным. Поппи блаженно выдохнула и склонила голову на плечо.

— Вот так, — подытожил Алан. — Намного лучше, правда?

Та долго не отвечала, смакуя каждую затяжку.

— Ну и денёк сегодня выдался!

«И не говори…» — думал Блэк, пока она скупо делилась тем, как начальник-самодур всю планёрку распекал менеджеров, упустивших выгодного клиента.

«Вы должны были его дожать! — свирепствовал он. — Дожать!»

Поменять ценовую политику — нет, для этого Terk Oil слишком алчны.

— Ладно, — прервал он поток сухого плача в жилетку, потушив окурок и подтянув арафатку, — зайдём внутрь.

[1] Anywhen — название реальной выставки, проходившей в Турбинном зале Tate Modern в октябре 2016 года.

[2] Имеется в виду reading week — неделя, которая два раза в год выделяется британским студентам для самостоятельного обучения. Лекции не проходят, а студенты вольны распоряжаться этим временем по своему усмотрению.

Сцена 41. Ритм Ноль

По комнате стелется густой белый дым. Он с удушающей нежностью обволакивает чёрные вельветовые шторы и замшевые кресла, ластится к ногам гостей в элегантных вечерних платьях и смокингах, поедает краски и сглаживает острые углы, отчего внутреннее убранство напоминает сцену из довоенного кинофильма в стиле нуар. Приглушённый бело-лунный свет, ненавязчивая живая музыка, шампанское в бокалах-флюте, зализанные волосы, строгие полумаски — не ради карнавала, ровно за тем, чтобы скрыть лицо.

Посреди овального зала на импровизированных лаковых подмостках возвышается винтажный Fiat 850T, чей цвет напоминает Алану маникюр госпожи Меррис. Фургон с затенёнными стёклами и аутентичной красной полосой наискосок над задним бампером — единственным «кричащим» аккордом в пастельной гамме антуража.

Перед автомобилем на низком стеклянном столе лежит обнажённая женщина. Её лицо безмятежно, на библейских отчётливых выпуклостях и меж бёдрами рассыпаны чёрные лепестки роз.

На соседнем столе, напоминающем барную стойку, разложены всевозможные предметы, среди которых ножницы, эластичные верёвки, малярные краски и кисти, скальпель, велосипедный звонок, павлинье перо, бельевые прищепки, миска сухого корма, бокал вина, вазочки с всевозможными лакомствами, из которых, по-видимому, изготавливают начинку для драже Берти Боттс… В общей совокупности предметов больше пятидесяти. Зрители изучают их, но всё больше деликатно поглядывают на изгибы недвижного «экспоната»: мужчины оценивают достоинства, женщины косятся на недостатки.

Но рано или поздно их взгляд останавливается на лице, знакомом многим по газетным статьям, телеэфирам, афишам: загорелый овал, гладкие угольно-чёрные волосы, уложенные на прямой пробор, брови лёгкой дугой, крупный нос с горбинкой и припухлые губы. Классический балканский типаж.

Марина Абрамович собственной персоной. Сегодня — почётная гостья Atelier Row и первый живой экспонат лондонского трибьюта её скандально известному перформансу «Ритм ноль».

Женщина с острыми ногтями, замысловатой французской причёской, схваченной шпильками, и чёрными туфлями на высоком каблуке, словно отлитыми из затвердевшей нефти, поднимается на сцену. Ей