Лёгкое Топливо - Anita Oni

Прежде чем подойти к экспонату, Алан обернулся и оглядел зал. Поппи стояла в компании двух мужчин, пытавшихся увлечь её живым разговором, но слабо преуспевающих в задуманном. Обоих не составило никакого труда опознать. Слева — Лео Гревилл, наследник текстильной империи, финансист с лицом ангела и мозгом спекулянта. Только он мог нацепить такой выпендрёжный салатовый костюм и ломаную золотую цепочку. И потом: хоть бы вынул гербовую серьгу из правого уха. Справа — Рафаэль Дюмон, кудрявый француз с британскими корнями, историк и реконструктор. Человек, который знал, кто с кем возлежал при дворе Людовика XV, и мог это доказать. Чем он, судя по всему, сейчас и занимался, непрестанно поправляя белоснежную манишку и одёргивая края жаккардового пиджака, расшитого золотой нитью.

Блэк усмехнулся и невольно бросил взгляд на часы: его гостья угодила в занятную компанию. Согласно его подсчётам, должно было пройти не больше пяти минут, прежде чем собеседники сделают белокурой незнакомке нескромное предложение, включающее l’amour à trois. Он им уже не завидовал.

— Как успехи? — спросил Алан, обойдя стол.

Девушка нервно скомкала край дупатты.

— Не бойся. В этом ведь самое ядро философии. Выбери, что бы ты сотворила с мужчиной, если бы он не мог тебе отказать или возразить. А потом сделай это.

— Не вижу, чтобы ты торопился действовать, — возразила Нала.

— Так и есть. Я не тороплюсь. Ожидаю достойную модель.

Акцент на последних словах заставил её вздрогнуть.

— Уж не надеешься ли ты сделать что-то со мной, если я окажусь на витрине?

— А ты догадлива. Да, это входит в мои планы, не скрою. И видишь ли, Нала… — его рука опустилась на её оголённое плечо, — у меня, как ты помнишь, сохранилось одно неизрасходованное действие, которое я вправе потребовать от тебя. Так что-либо ты возьмёшь что-то сама со стола, либо я выберу за тебя.

— Какой же ты маньяк, — рассмеялась она и потрепала его по волосам. — Жаль, ты не учишься в нашей группе. Был бы душой любой вечеринки.

* * *

Ох уж этот философёнок. Придирчиво обошёл весь стол: что-то потрогал, что-то стойко проигнорировал, а кое-что чуть не понюхал.

Взял нож и перо, и Алан было подумал, что шоу предстоит знатное, как Нала быстренько очинила перо как умела и обмакнула в чёрную краску (увы, чернил не завезли). Подошла к третьему экспонату по счёту — молодому мужчине с не слишком внушительной грудной клеткой в медных завитках — и написала на левом предплечье (Блэк специально приблизился и прочёл):

L’homme est condamné à etre libre… [1]

Ах ты, чаровница. Цитирует Сартра! Между прочим, пропустила циркумфлекс в слове «être». Нет, поставила: вспомнила напоследок.

Затем обошла экспонат и добавила на другой руке:

…la liberté nous condamne à agir. [2]

И заткнула перо за резинку белья.

А вот такого он у ни у одного экзистенциалиста не припоминал. Может, просто невнимательно читал? Да и лекций не посещал.

Но и это ещё не всё. Остатками чёрной краски Нала накрасила ногти ему на ногах и нарисовала на щеке сердце. Другие тоже не отставали, творили что-то своё, но Алан уж не вникал.

— Это всё? — полюбопытствовал он, стараясь, чтобы было не слишком заметно, как он обращается к ней.

Нала капнула кисточкой на зелёный инжир, размазала каплю, так что тот стал похож на классический лиловый, и преподнесла его экспонату.

— На сегодня довольно, — подытожила она. — Не все в настроении скандалить.

* * *

В ожидании своей очереди Нала допытывалась, в какое такое место она угодила.

— Частный лондонский клуб, девочка. Не бывала в таких?

Она зажмурилась, щёки расплылись в непроизвольной улыбке: каков нахал! Сам-то как думает?

У соседней колонны как будто лопнул воздушный шар. Которых, к слову, никто не надувал.

Близстоящие обернулись на звук.

Рафаэль потирал раскрасневшуюся щёку, а белокурая дама в гневе удалялась от него. Лео ковырял длинным ногтем стенку бокала и глумливо булькал нечто неразборчивое.

Поппи поравнялась с Блэком и принялась горячо изливать своё возмущение. Для руководителя отдела комплаенса у неё оказался удивительно низкий порог чувствительности.

— Ну что вы, мадемуазель. Тот француз — милейшей души человек. Мухи не обидит. Говорят, он даже не выводит глистов из сострадания к живым существам. — Шарма образу Дюмона эта ремарка не прибавила. — Лучше пойдёмте немного оживим вечер. Выплеснем раздражение в творческой форме. Джаан, — обратился он к Нале, вспомнив сленг этнических меньшинств (точнее, давно уже большинств) Слау, — мы с дамой ненадолго отлучимся. Нервы, знаете ли. А лучшее лекарство — арт-терапия.

— Торн, ты что, проглотил Эйфелеву башню? — прошипела Меррис, ведомая под руку к предметному столу. Французский она кое-как воспринимала на слух, но говорить на нём отказывалась наотрез.

— Тс-с, это называется сценический образ. Понимаю, арабский подошёл бы здесь лучше, хабибти, но мне недоступна покуда роскошь свободного владения им. За вами выбор оружия, мадемуазель.

— Здесь вам не дуэль, мсье Торн.

Тот неопределённо пожал плечами.

— А это видно будет.

Поппи вооружилась верёвкой и довольно резко схватила запястья у четвёртого по счёту мужчины, сидевшего на краю стола, ссутулив плечи — так, будто он во что бы то ни стало желал съёжиться в крохотную точку и исчезнуть. При его габаритах желание близкое к неосуществимому.

А ещё у него были трусы с Суперменом. Которых он довольно скоро лишился — в том числе стараниями Меррис. Она же была инициатором того, чтобы соорудить из них повязку на глаза.

«А дамочка-то у нас любит пожёстче», — с интересом отметил Алан, когда второй верёвкой она отхлестала экспонат, прежде чем связать ему заодно ноги. То ли, в самом деле, гнев вымещала, то ли всегда такой была. Эта деталь его даже где-то как-то завела — но отвлекаться не пристало.

Наконец Поппи, умело обездвижив экспонат, вплоть до пальцев, стянутых жгутами, устроилась сверху и принялась массировать его могучие телеса — с нажимом, до синяков, впиваясь в кожу своими стальными ногтями. Алан не знал этого мужика, и гадал, что же тот сейчас думает и испытывает. Будь он, Блэк, на его месте, даме бы это с рук не сошло. Впрочем, Поппи и так не сойдёт, хоть и по другой причине.

Эта мысль завела его ещё больше. Самоконтроль дал трещину. Тогда он отыскал ассистентку Мадам и хорошо поставленным сладким, но не терпящим возражений голосом убедил следующей пригласить в фургон белокурую фурию, явно переходящую границы дозволенного.

Нет, с Поппи он ничего не сделает. Пока. Для того,