Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

— Вот оно что... — присвистнул Карташов. Моложавое лицо его сразу стало серьезным.

— А вообще, Леонид Тимофеевич, какое у вас сложилось впечатление о Боровце? Не пересолить бы нам с ним. Как-никак человека орденом Ленина хотят наградить. Мало ли, что было в прошлом.

— Впечатление... — Пантюхов помял в пальцах сигарету, но так и не закурил. — Трудно его составить по одному допросу, сам понимаешь. Но если учесть материалы ваших предварительных протоколов, мой опыт ведения подобного рода дел, кое-какое представление у меня, конечно, складывается.

Карташов сел поближе к капитану и внимательно слушал. Он знал, что Пантюхов — следователь с огромным опытом. И последние годы ведет преимущественно хозяйственные дела. К тому же, сам когда-то работал бухгалтером.

— Понимаешь, точно предсказать наперед, что еще за этим Боровцом откроется, нелегко. Возможно, горы бумаги придется переворошить, чтобы что-то вытянуть. Но в одном я убежден уже сейчас: пожалуй, дело не ограничится одним известным нам фактом присвоения денег по фиктивному рацпредложению!

— Ну почему же? — возразил Карташов. — Разве не бывает случаев, когда руководитель оступается? Случайность. — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот в сером переплете и что-то пометил.

— Бывает, — согласился Пантюхов. — Но куда чаще встречаются подготовленные рецидивы. А здесь, — он потряс папкой, — они налицо. Судимость сама по себе — раз, — капитан загнул один палец, — вся эта возня с гаражами, холодильниками, мотоциклами — два. Пока еще документально не доказанная, но проступающая на поверхности, операция с незаконным оформлением пенсии жены — три! — Пантюхов постучал по столу костяшками загнутых пальцев.

— Пенсия пока проходит только по анонимке, — Карташов тоже загнул палец. — Гаражи и холодильники — мелочовка — не мне вам объяснять, Леонид Тимофеевич, — он помахал блокнотом в воздухе. — Мало ли начальников, использующих в подобном роде свое служебное положение. Конечно, можно и эти грешки припомнить. Но это же совсем другой вопрос. Здесь больше решает общественное мнение. Поставить на вид, объявить выговор.

— Троих детей воспитывал, жена с зарплатой детсадовской нянечки — и то временами, а на книжках — двенадцать тысяч! Это на тех, что нашли, — словно не слыша возражений, продолжал Пантюхов. — Нет, Володя, как ни крути, а это уже штрихи к портрету. Так что Боровца арестовать необходимо. Кстати, что дал опрос сотрудников управления? Беседовал с кем-нибудь?

— Беседовал, беседовал. Сейчас введу в курс дела. А вот как быть с заврембазой Чувашовым?

— А что с ним? — полюбопытствовал капитан.

— Попервости выгораживал начальника. — Карташов потянулся к папке с делом. — Плел басни про намороженную дорогу. Но после КПЗ быстро сменил позицию. Все рассказал начистоту и христом-богом умоляет отпустить домой. Жене, говорит, одной с тремя детьми сроду не справиться. Клянется приходить по первому вызову и не распространяться об этом деле.

Пантюхов немного подумал.

— Сам-то как полагаешь?

Лейтенант пожал плечами.

— Думаю, можно поверить.

— Добро, — кивнул капитан. — Не стоит людей лишний раз тюрьмой испытывать. Ограничимся подпиской о невыезде, а в дальнейшем — что следствие покажет и суд определит. — Пантюхов придавил ладонью столешницу. — Теперь давай выкладывай, что узнал у сотрудников управления?

Глава 4

Боровец пребывал в изоляции, а волны от его стремительного падения расходились. Светлана Андреевна Морозова устроила мужу дома истерику. Она вовсе и не хотела этого, но не выдержали напряженные до предела нервы. Все получилось как-то неожиданно. Она стояла вечером перед трюмо в одной ночной рубашке, не слышала, как в спальню вошел муж. Зауэр (они не были зарегистрированы и носили разные фамилии) был на десять лет старше ее и к тому же ростом чуть ниже. Светлана по этому поводу переживала. На улице они плохо смотрелись. Красивая, с пышными формами дама и рядом невзрачный, низкорослый мужчина.

Это была ее третья более-менее постоянная привязанность. Правда, обусловленная точным экономическим расчетом, — как-никак главный бухгалтер. Первые две даже были оформлены браком. Всё, как положено. За первого она вышла по любви. Красивый, молодой, статный Виталий увлек ее. Но только на первых порах. С ранней юности мать Светланы, сама в свое время ушедшая от супруга из-за его постоянных хворей и повышенной ревности, внушала дочери: выбирай себе в спутники жизни перспективного человека, чтобы обул, одел с ног до головы, чтоб всего было в достатке, иначе век скучным и долгим покажется. Виталий же подобным пожеланиям матери явно не мог соответствовать. Рядовой инженер, к тому же слишком щепетильный, непробивной. Его потолком надолго оставались сто пятьдесят в месяц. Пересчитывать копейки от аванса до получки ей не нравилось. И они расстались.

Сменивший Виталия Валерий был постарше, правда не такой симпатичный, но зато делал дорогие подарки. Иногда приезжал на свидания на красном «Москвиче». Работал где-то на торговой базе снабженцем. Вроде бы то, что нужно. Расписались. Довольно скоро обнаружилось, что у мужа масса долгов, автомобиль чужой, а сам он не прочь поживиться за счет жены. Скажем, оттяпать часть ее квартиры... Короче, снова вышла неувязка. В результате осталась от замужества только взрослеющая дочь.

Зауэра она не любила. Но в зрелую пору хочется иметь якорь понадежнее. А Арнольд Федорович показался ей прочной опорой. Уж кто-кто, а он-то любил ее без памяти. Готов был угадывать любое желание. Ну, да еще бы ему, коротышке плюгавому, ее не любить при ее-то достоинствах и десятилетней разнице в возрасте! Не зря кем-то сказано, что любовь — рабство. Один властвует, другой подчиняется.

Рабом в их семье с самых первых дней был Арнольд Федорович. Каких только капризов не приходилось ему сносить. Но выдерживал все с завидной стойкостью. До встречи со Светланой Андреевной Зауэр был человеком трезвого образа жизни. А вот последние годы стал попивать все чаще. Кто-то как-то намекнул, что супруга не особенно-то ему верна. И многие ранешние обиды предстали перед ним совсем в ином свете. Он начал внимательнее присматриваться к жене, и кое-какие признаки неверности показались ему чуть ли не бесспорными. Но прямых доказательств не было, и все шло своим чередом. Расстаться со Светланой Андреевной было свыше его сил. А употребляемый все чаще коньяк гасил последние остатки воли.

Морозова, подняв руки, старалась поудобнее натянуть на прическу защитную сеточку. В этот момент Арнольд Федорович попытался ее обнять. Морозова оставила прическу и резким движением оттолкнула мужа.