Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

Между тем проработка шла по замкнутому кругу. С таким напором лучше бы показания у шпионов и бандитов выбивали. «И почему вы не остановили жену, не воспитали?»

— Коммунист, который не может разобраться с женой, как будет разбираться с государственными делами, — поддакнул один из идейных сфинксов.

Тут уж не выдержал мой начальник, сейчас тоже игравший роль сфинкса в президиуме:

— Шипов хорошо разбирается с государственными делами. А что на семейном фронте провал — так партия ему на вид поставит.

Спасибо, жениться заново хоть не обязали. И хорошо еще квартиру оставили, хотя слишком шикарно — я как бы один ныне.

Вообще, глядя на эту театральную постановку, я вдруг подумал: до добра все это не доведет. С каждым годом партсобрания из встреч борцов и единомышленников становятся эдакими площадками формализма и фарисейства. И эти проработки вечные. Сами выдумали себе эталон верного ленинца, который не пьет, не курит, не гуляет, без вредных привычек, говорит лозунгами. И которого в природе не существует и существовать не может. Лезут в личную жизнь, поучают со всем накалом идиотизма. Конечно, с аморалкой надо бороться, потому что иначе она затопит все, как уже бывало в первые годы советской власти. Но надо и меру знать. И так во всем. Когда разрыв между взятыми с потолка абстрактными эталонами и жизнью станет слишком широким, нас ждут большие потрясения. Но ведь не объяснишь никому — тут же станешь неблагонадежным, лишишься партбилета, а затем и работы.

Интересно, а парторг себя осуждает, когда в нашем подмосковном доме отдыха с секретаршей шуры-муры крутит? Епитимью на себя наложил типа пятикратного прочтения вслух «Капитала»?

Ох, чего-то заносит меня. Пусть даже и в мыслях.

Ладно, будем играть в театр. Так что я в очередной раз слезно покаялся. И мне даже не стали объявлять выговор. Как и просил начальник — поставили на вид.

А полковнику Белякову спасибо. Не ожидал таких добрых слов от него. Обычно он меня другими словами песочит…

Дополз до кабинета в нашем Особняке выжатый как лимон. И поймал сочувствующий взгляд моего верного помощника и единственного подчиненного капитана Добрынина.

Тот по привычке проводил обеденный перерыв с толком. Жевал бутерброд с сыром, запивая крепким чаем из китайского термоса. И выискивал в газете «Московская правда», на какой спектакль ему сходить. Разрывался между Театром-студией киноактера с вечером тех самых киноактеров и Театром Советской армии с его «Незабываемым 1919 годом». Как всегда, это занятие было безнадежное, поскольку как только он, завзятый театрал, уже созревал до того, чтобы достать билет, непременно что-то случалось и его куда-то по службе засылали. Вот и сейчас он еще не знал, что начальник решил его на выходные отправить на природу — в Калужскую область, деревню Пяткино. Там был наш новый объект оперативного прикрытия, которому суждено прогреметь со временем на весь подлунный мир.

Оторвавшись от газеты, Добрынин изучающе посмотрел на меня и полюбопытствовал:

— Проработали?

— Как асфальтоукладчиком раскатали. Ощущения, скажу тебе, специфические.

— Мне-то можешь не рассказывать.

Его тоже раскатывали — даже за дело, учитывая его чрезмерную любвеобильность.

Я посмотрел на часы. Половины рабочего дня как не бывало. Не хватает ни времени, ни народа. У нас вечный цейтнот. То эта чертова новая шпионско-диверсионная группа. То контрразведывательное обеспечение новых, совершенно фантастических объектов Проекта. И полдня потратить попусту — это просто непозволительное расточительство.

На моем столе, покрытом зеленым сукном, зазвонил черный эбонитовый телефон.

— Товарищ майор! — В тяжелой трубке послышался радостный голос Дяди Степы. — Сильно занят?

— Терпимо.

— Отлично. А то тут тебя уже заждались!

— Где тут?

— В морге!..

Глава 8

Кабинет походил бы на обычное помещение в стандартом медицинском учреждении. Белые шкафчики с инструментами. Полки с папками, бюро с ящичками картотеки. На столе пачка документов и пишущая машинка марки «Ундервуд». Вот только портила в целом нейтральное впечатление коллекция прозрачных сосудов, где плавали в формалине различные человеческие органы.

В этом медицинском учреждении никого не лечили. Здесь вскрывали трупы и давали заключения о причинах смерти. И что самое худшее в подобных местах — здесь витал совершенно непередаваемый мерзкий запах химикатов и разложения.

Здесь я застал уютно устроившихся за металлическим столом Дядю Степу и судебного медика. Интерьеры и запах их не удручали. Эти двое лыбились и травили какие-то веселые истории — кто кого как изощренно прикончил и кого с какими смешными неожиданностями вскрывали.

Судебный медик был эталонным. Даже через сильные очки глаза его метали в окружающую среду заряды мрачного цинизма. Сколько я их видел — большинство вот такие циники, напоминающие прожженных автомехаников, занимающихся разборкой автотранспорта. Что-то открутить, прикрутить, выдать умозаключение, почему колеса отвалились и что с этим делать. Только разбирали они поступившие человеческие тела с телесными повреждениями.

Встретили меня в этой скорбной обители вполне доброжелательно. Медик тут же свое расположение подтвердил журчанием по мензуркам медицинского спирта, скромно именуемого «медицинским вином». Судя по румянцу на щеках Дяди Степы, мензурка была не первая.

— Ну, за встречу! И чтобы нам всем быть над прозекторским столом, а не на нем, — поднял мензурку Дядя Степа. Опрокинул в себя разом содержимое. Крякнул, занюхав рукавом. Глаза его заслезились.

— Вот сколько пью ее, горькую, столько радуюсь, — философски произнес медик, разделавшийся со своей порцией, и подозрительно покосился на меня. — А ты что, гость дорогой? И не приобщишься?

— Начальство с Лубянки. Ему положено быть трезвым и строгим, — немного растягивая слова, протянул Дядя Степа.

— А-а, — подозрительно и разочарованно протянул медик.

— Да я не против, друзья. Я даже всей душой, — примирительно произнес я и усмехнулся про себя, представив, как бы меня чихвостили на парткоме за такое действо: «Роняя гордое звание коммуниста, участвовал в распитии неразбавленного спирта, не предпринял мер, чтобы остановить зарвавшихся расхитителей важного государственного резерва». — Но здоровье не позволяет.

— А зря. Кто спирт из мензурки не пил — тот жизни не видел, — изрек важно медик.

— И смерти. — Дядя Степа кивнул на пачку заключений по вскрытиям.

Ну, в общем, процедура знакомства пройдена. Дядя Степа здесь свой в доску. А я с этим экспертом не сталкивался. Но по прихваткам оценил — нормальный такой эксперт. И спирту хряпнет, и добротную, исчерпывающую экспертизу проведет, и следствие на верный путь направит.

Собственно, последним он и занялся — указал дорогу расследованию. На пальцах объяснил, что били бедолаг из «пятнашки» наверняка кастетом. Притом не простым, а с восьмиконечной