Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

это такое место добычи необходимого для московского строительства камня. Правда, он был выработан, залит водой и заброшен еще в тридцатые годы. И теперь место считалось дурное. Там одно время собирался всякий антиобщественный элемент. А после войны остались сюрпризы вроде неразорвавшихся снарядов и бомб.

Детям туда ходить запрещали под страхом страшных кар. Именно поэтому дети и ходили туда с огромным удовольствием — летом купались, ныряли. В другое время года просто шастали в надежде поживиться чем-нибудь вроде снаряда или гранаты, а потом рассказывали пацанам о своей невероятной смелости и о том, какие опасности и чудеса их там подстерегали на каждом шагу.

На этот раз их действительно поджидал просто огромных размеров сюрприз. Даже сюрпризище, о котором долго будут судачить в окрестностях. Бросая булыжники в воду — кто дальше зашвырнет, — пацаны рассмотрели в водной мути какую-то массу. Купаться в апреле было явно рановато, но героически вызвался один смельчак, особо отважный и умелый, которому страшно хотелось прослыть героем. Нырнул. Обнаружил машину. И даже не подхватил простуду.

— Концы по этому угону есть? — спросил я.

— Да никаких. Чисто так увели. Никто и не заметил. Ну что, Костя? — Дядя Степа обернулся к эксперту из научно-технического отдела Управления московской милиции, колдующему у машины. Он был мне уже знаком по осмотру злосчастной эмки.

— Повреждения на первый взгляд соответствуют механизму ДТП на шоссе. Да и краска похожая, — сообщил эксперт.

— То есть машину мы нашли, — удовлетворенно кивнул Дядя Степа.

— Теперь дело за малым — найти водителя, — продолжил я, и капитан тут же погрустнел.

Понятное дело, после пребывания в воде не нашлось ни отпечатков пальцев, ни следов. Ни поисково-значимых предметов. Ничего. Машина была просто инструментом — его использовали и выбросили.

— Получается, работает боевая разведывательно-диверсионная группа зарубежной разведки, — постановил Дядя Степа. — Тебе и флаг в руки, товарищ майор госбезопасности.

— Или враг своими руками все делает. Или использует уже сложившиеся воровские шайки. Так что за древко флага и тебе подержаться придется.

— А, все это фантазии, — отмахнулся Дядя Степа.

— Ладно, чего спорить. Лучше скажи, сыскарь, как будем искать тех, кто машину утопил?

— Машину они бросили. Должны были как-то добираться до цивилизованных мест. Или у них лежбище рядом.

— Отлично. Вот и работайте. Ты не подведешь, я это точно знаю, — похлопал я товарища по плечу.

— Ага. Благодарю за доверие, — кисло произнес Дядя Степа. — Хорошо тебе. Белые перчатки не испачкаешь. Каблуки не стопчешь. Легкость бытия восхитительная.

— Уж на что учились…

Ладно, балагурить с Дядей Степой можно до бесконечности — он тут великий мастер. Но пора бы и определяться, куда двигаться в расследовании. Честно говоря, я вообще пока слабо представлял, с какого конца взяться за раскрутку.

Но концы появятся. Они всегда появляются.

И сейчас появились.

Но сперва было партийное собрание…

Глава 7

Дохлое дело оправдываться перед товарищами по партии, когда они собрались на заседание парткома и преисполнены партийной суровости, непримиримости и верности идеалам. Даже лица становятся другие — будто высеченные из гранита и совершенно чужие. И как бы уже и не откушивали мы вместе по стаканчику вина, и не обсуждали достоинства разных красавиц и особенности взаимодействия с ними.

И стоишь напротив этой аллеи твердокаменных сфинксов, устроившихся рядком за столом президиума, и думаешь лишь о том, как дать нужный ответ на их загадки, иначе раздавят и не поморщатся.

— Итак, все же поясните нам, почему вы бросили семью? — сурово нахмурился наш парторг.

За это его и ценят — очень уж сурово умеет хмуриться. В изгибе его бровей вся история ВКП(б) и все пункты устава партии.

Слава богу, по службе мы с ним не сталкивались. Только по партсобраниям. Не думаю, что этот человек способен на толковую чекистскую работу. Его другое интересует.

— Это семья меня бросила, — ответил я на автомате, забыв вовремя прикусить язык.

— Вы не ерничайте перед соратниками по партии, товарищ Шипов. По существу вопроса отвечайте.

Ну я и начал плести словесные кружева. Мол, делал все, чтобы сохранить ячейку социалистического общества — семью. Однако жена полюбила другого и уехала с ним в Ленинград. Прихватив дочку. А сфинксы в ответ только сурово кивали и задавали совсем уж тупые вопросы типа — куда я смотрел, почему не предусмотрел и вообще зачем такую жену выбрал, когда мог найти верного товарища по партии.

Господи, когда брали немецкий самолет с бандой диверсантов в украинских лесах, мне как-то спокойнее было. Ну стреляют в меня, ну взрывается все вокруг. Ну пули свинцовые свистят. Это мелочи. Словесные пули порой жалят куда острее. И уворачиваться от них тяжелее.

Как же хотелось сказать: если женщина поперла в дурь, дала волю романтическим чувствам, а потом и меркантильному расчету, то нет на свете силы, которая ее способна образумить. Потому что у нее ЛЮБОВЬ. И в придачу пятикомнатная профессорская квартира в Ленинграде. И муж всегда под боком, а не беззаботно прожигает жизнь в засадах и командировках. Такой домашний уютный пудель у нее теперь вместо облезлого клыкастого волкодава.

Раскол у нас с Анютой наметился давно. Были от нее и претензии. И истерики. И ощущал я, что она часто врет, недоговаривает и вообще себе на уме. Но, понятное дело, погружаться в это у меня возможностей не было. Как ни крути, моей семьей, забиравшей все силы и время, стал Проект.

Однажды оставила она мне милую записочку — мол, не жди. Мы разные люди. Я нашла свою любовь. На развод подам.

Ну и подала. Теперь ее новый избранник — известный профессор-биохимик из Ленинграда. Как-то нашли они друг друга. И уже муж и жена. Ну и счастья им и согласия. Вот только партком почему-то не желал счастья ни мне, ни ей. Он желал проработки и принципиальности.

Самое интересное, во мне не было ни грамма переживаний типа жена бросила, теперь один-одинешенек, ребенок в другом городе растет. Наоборот, стало куда легче. Ощущал освобождение. Теперь есть только я. Только работа. И еще часы одиночества, когда время замедляется и ты открыт постижению широты пространств, звезд, Вселенной. Ну да, люблю смотреть на небо и ощущать несоответствие наших кратковременной суеты и Вечности. Такой я нетипичный чекист.

Вообще волк я одиночка. И моя жизнь — охота. Только вот Настюшки не хватает — ее смеха, наивности, ее радостных или печальных глаз. Но Анна вроде не настроена восстанавливать против меня ребенка, хотя и ощущает себя обиженной. Ее послушать, так это я ее бросил —