Врата тайны - Ахмет Умит

«Неужели Шамс?» – пронеслось у меня в голове. Но нет, молодой человек сказал:

– Али. Так звали зятя Мевляны.

– Сколько ему?

– Будет восемь месяцев через два дня.

– Надеюсь, его жизнь будет долгой и счастливой.

– Спасибо, – поблагодарила девушка, – а у вас есть?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Она же подумала, что я просто не поняла, и уточнила:

– Я имела в виду детей, у вас есть дети?

– Пока нет.

Похоже, прозвучало несколько сдавленно.

– Не расстраивайтесь, вы еще молодая, у вас все получится.

В ином случае, если бы мне такое сказал незнакомый человек, я бы сильно разозлилась. Но эта девушка была так благожелательна и честна, что мне оставалось только улыбнуться. Три дня в Конье меня превратили в настоящую турчанку.

Разглядывая их ребенка, я все старалась представить, как будет выглядеть наш с Найджелом в свои восемь месяцев, какими будут его брови и ресницы, ручки и ножки. Но в моей голове не возникало никакой картинки. Как странно. Внутри меня жил и развивался, рос с каждой минутой ребенок, но я никак не могла представить себе, как он будет выглядеть.

Мы вышли из лифта. Моя комната была по коридору ближе, чем их.

– Доброй ночи, – вежливо попрощалась я и пошла к своей двери. Вставляя ключ в дверную скважину, я почувствовала, как внутри вновь заплескалась черная мучительная тоска, что захлестывала меня в день приезда сюда. Мучительное чувство одиночества, ощущение полной брошенности.

Войдя, я сразу же набрала Найджела. Он ответил после второго гудка.

– Алло, Карен?

У него был бодрый, полный любви голос.

– Привет, Найджел, как ты?

– У меня все в порядке. День, правда, выдался достаточно тяжелый, было две сложных операции. Но твой звонок сейчас меня страшно взбодрил. А как у тебя дела?

Его голос можно было использовать вместо лекарств, от него мне тут же становилось лучше.

– Спасибо, все хорошо.

– У тебя усталый голос.

И что мне было на это ответить? Что прошлой ночью меня ограбили, что мне пришлось давать показания, что мне во снах является тот самый Шамс из стихов Руми, что из-за него сны превращаются в кошмары, что в жизни происходят события еще страшнее, например, обворовавшего меня человека убивают дичайшим образом, из-за чего полиция допрашивает меня прямо в отеле, а после этого ранним утром в лобби появляется Меннан со своими бреднями, основанными на книжке, написанной семьсот лет назад, а дальше я, решив спокойно расслабиться в ванной, засыпаю в ней и чуть в итоге не тону… До этого, впрочем, вижу во сне воображаемого друга детства Санни, который неожиданно оказывается связан с Шамсом, что превращает происходящее в кошмар… А с утра надо снова идти в полицейский участок, где я даю письменные показания, но дело на этом не заканчивается, и дальше я провожу два допроса в разных местах, суммарно с четырьмя людьми, и вот второй допрос выходит очень нервным. Ах да, еще я была в мавзолее Мевляны, подслушивала очень интересную экскурсию, которая, однако, оказалась прервана тем, что подаренное неизвестным странником, возможно Шамсом, кольцо начало кровоточить. Ближе к вечеру же мне довелось увидеться со старым другом своего отца, который рассказывал о нем вещи, о которых я понятия не имела, из-за чего меня бросало то в жар, то в холод, я грустила, злилась, старик этого не замечал, что заставляло меня злиться еще больше. Во время нашего разговора позвонили из полицейского участка, мне пришлось туда поехать, там мы весьма нервно поговорили с красавицей Зейнеп, а в конце концов меня всю перевернул произошедший пять минут назад в лифте разговор с молодыми родителями, которые ничего не знали о том, что я беременна…

Не об этом мне хотелось говорить с любимым человеком. Я очень постаралась, чтобы голос звучал весело:

– У меня сегодня тоже был сложный день на работе.

Но убедить Найджела не получилось.

– Карен, ты точно в порядке? На тебя как-то влияет беременность? Тебя не тошнит? Голова не кружится?

Мне понравилось, что он спросил меня о беременности.

– Сегодня немного тошнило, один раз кружилась голова, казалось, что сейчас упаду.

– Следи за собой, пожалуйста. Как только приедешь, пойдем на аборт. И все пройдет.

Я не знала, что на это сказать. Повисла тишина, он прервал ее словами:

– Карен, ты здесь?

– Здесь.

– Почему не отвечаешь?

Я снова не нашла, что ответить.

– Карен, ты в порядке?

– Да, я в порядке… Мне очень понравилось твое сообщение.

– Прекрасные стихи, не правда ли? Вот это любовь! – в его голосе звучало восхищение. – Я только одного не понимаю. Шамс же мужчина. Неужели все любовные стихи Мевляны посвящены мужчине?

– Те, которые ты читал, точно.

– То есть они…

– Нет, все не так, как ты подумал, – прервала я его, – это мистическая связь. Вроде той любви, что чувствовали друг к другу христианские святые…

– Не слышал о том, чтобы какой-нибудь христианский святой написал бы такие чувственные стихи.

Я тоже не слышала, просто хотела привести какой-то пример, но, вот, не вышло.

– Считай это божественной любовью. Любовью к Богу, который отражается в сотворенном им существе… Своего рода тайна…

– Какая тайна? – с интересом спросил он.

– Тайна, касающаяся смысла жизни. Тайна, существующая между Богом и человеком…

Я понимала, что у меня не получается ничего объяснить, ведь я сама пока не знала, что за связь была между Мевляной и Шамсом. Шамс говорил о постижении истины, мой отец – о божественной любви, Иззет-эфенди поминал скрытую от всех ушей тайну. Но я не знала, что они все хотели этим сказать.

– Ладно, забыли, – мне пришлось сменить тему, – вы с мамой идете в ресторан?

– Да, идем, как раз утром об этом говорили. Судя по голосу, она в порядке. Завтра днем собирается присоединиться к демонстрации за мир на Трафальгарской площади. Говорит, чтобы я заехал за ней вечером, если она, конечно, не попадет в полицию.

– Безумная женщина, – сказала я с беспокойством в голосе, – хоть ты сам не суйся ни в какие авантюры.

– Что с ней может случиться, дорогая? В своей жизни твоя мама побывала на стольких демонстрациях, и хоть раз ее ловила полиция?

Он был прав, более взбалмошной женщины, чем моя мать, я в жизни не видела. Она оказывалась на митингах за равноправие полов, в защиту уличных кошек, дождевых лесов, против дискриминации мусульман, она присутствовала, кажется, на всех массовых протестах, которые происходили в Лондоне, и при этом ни разу не попадалась в руки полиции, ну, за исключением