Врата тайны - Ахмет Умит

У меня не получалось зажать ей рот, и я схватил ее за горло и зашептал:

– Умолкни! Умолкни, не кричи!

Она не слушала меня, хотела спастись из моих рук, хотела позвать сюда людей. Этого я позволить ей не мог, выволок ее на середину комнаты, бросил на подушку и еще сильнее сжал горло.

– Замолчи, ради Аллаха, замолчи!

Она не слушала, старалась вывернуться из-под меня. Одержимый гневом, я душил ее все сильней. Вдруг послышался хруст, такой же бывает, когда с розового куста срывают цветок. Так же разносится по осеннему саду эхо прикосновений ветра к сухим кустам. С таким же звуком падают на землю первые капли дождя. А дальше тишина, никакого движения, а дальше – отразившееся в замерших глазах газели мое в слезах лицо, лицо одетого в черное, чернобородого, черноглазого, черносердечного, темного дервиша. А дальше – открывается дверь. За дверью – силуэт молодого человека. Свет свечи освещает его безумное лицо. Становятся слышны его безумные слова: «Ты убил ее… Ты ее убил! Ты убил ту, которая носила под сердцем твоего ребенка!»

А дальше мой взгляд наконец упал на тонкое неподвижное тело девушки, будто впавшей в глубокий сон. А дальше в комнате раздался плач ребенка. Настойчивый плач ребенка, отразившийся от высокого потолка, каменного пола, стен из саманного кирпича, ударившийся о деревянную дверь и проникший в мой внутренний ад. Это был храбрый, как жизнь, древний, как надежда, священный, как нужда, голос ребенка, не знающего тишины, не умеющего прощать, просящего грудь матери, что ушла из этого мира навсегда.

34

Жизнь слишком жестока к женщинам

Меня разбудил детский плач. Я приоткрыла глаза и поняла, что лежу на кровати в номере. Последнее, что сохранилось в моей памяти – огонек в зеркале. Когда я успела забраться в постель, когда заснула? Ничего не помню. Но сон казался мне очень явственным. В ушах все еще стоял хруст сломавшейся под моими руками тонкой шеи молодой красивой женщины. Под моими ли руками? Нет, это были руки Шамса. Он что, действительно убил Кимью? Если так, то тайна кольца должна быть связана с ее смертью. Именно из-за убийства Шамсу запретили принимать участие в радениях. Ведь радение вроде бы символизирует вознесение в рай или что-то такое. Грех Шамса заточил его в чистилище, и теперь он просит меня о помощи. Вот из-за чего мне досталось кольцо. Почему же была выбрана именно я? Возможно, из-за того, что моим вторым именем было Кимья, или из-за того, что мой отец был таким же дервишем, как Шамс, или из-за чего-то такого, что я вообще не понимала. Но как я могла ему помочь? У меня было очень мало знаний о суфизме, мама понимала гораздо больше… В это время до меня вновь долетел детский плач. По коже побежали мурашки. Неужели кошмар не закончился? Я быстро поднялась, включила везде свет. Да, это мой номер. Но я все еще не была полностью уверена в реальности происходящего, поэтому повернулась к зеркалу. В нем отражался не черноволосый старый дервиш в черных одеждах, а я сама. Только после этого я перевела дух, успокаиваясь. Однако плач не прекращался. Я вышла в середину комнаты и стала вслушиваться, стараясь понять, откуда же он идет. Источник звука находился за боковой стеной. Тут я наконец поняла, что плакал младенец по имени Джеляледдин, с родителями которого я познакомилась вчера в лифте. Они, что, не слышали его плача? Возможно, просто спали как убитые. Я уже собиралась выйти из комнаты и постучать им в дверь, как вдруг зазвонил мобильный телефон. Странно, но, услышав звук звонка, Джеляледдин замолчал. Вот и хорошо, подумала я, и спокойно подняла трубку. Из нее тут же раздался гневный голос моей матушки: «Карен, ты будешь рожать!»

Так-с, значит, она узнала о моей беременности.

– Кого рожать? – попыталась я разыграть дурочку. – Ты о чем, мамочка?

– Еще и врешь без зазрения совести! Если бы Найджел не проговорился, то я бы ничего и не знала. Ты серьезно собиралась сделать аборт, даже не рассказав об этом мне?

Она пыталась кричать, но голос уже был сорван. Я попробовала сменить тему:

– Мама, что у тебя с голосом? Почему он такой хриплый? Ты же не простудилась?

– Не пытайся меня заболтать! – осадила она меня. – Я не простыла, просто сегодня был митинг за мир во всем мире, скандировали речовки. И вообще, хватит про меня, лучше скажи, ты правда собиралась избавиться от ребенка, не сказав ничего родной матери?

Да, похоже, она действительно ходила на демонстрацию, хорошо, что с ней ничего не случилось и она отделалась только сорванным голосом, а вот мне отделаться от серьезного разговора с ней было очень трудно.

– Да разве я могла тебе про это не сказать? – сделала я попытку умилостивить ее. – Мы сами только недавно узнали. За неделю до моего отъезда в Конью.

– Да узнай ты об этом даже за месяц, поступила бы ровно так же! Давай ты в таких важных ситуациях все-таки будешь советоваться со своей старой матушкой? Она же все-таки в таких вопросах что-то понимает.

– Мам, ну не надо, а? Я просто не хотела тебя расстраивать.

– Не хотела расстраивать, вот какая! Что может быть грустнее, чем узнать о беременности собственной дочери от ее хахаля?

Похоже, мама действительно очень сильно разозлилась, прежде она никогда не называла Найджела хахалем.

– Я правда собиралась рассказать тебе все, как только вернусь из Коньи. Мне очень важно знать, что ты об этом думаешь.

Она ни капли не успокоилась:

– Важно ей знать, гляньте-ка. Да ты уже давно решила сделать аборт!

– На самом деле, я еще ничего не решила.

– Правда?

– Правда. Найджел говорит делать, а я пока не уверена.

– Вот и хорошо, – ее голос стал смягчаться. – Тебе уже почти тридцать пять, зайка. Возможно, это твой последний шанс.

– Я понимаю, мам, неужели ты полагаешь, что я об этом не думала?

– Конечно, думала. Ты же вся под влиянием Найджела. Он так сильно отличается от других твоих молодых людей. Мне страшно от того, что он может с тобой сделать. Ладно, скажу прямо – ни в коем случае не делай аборт! Рожай. Этот ребенок принесет тебе счастье.

– Ты так уверенно про это говоришь. Как ты можешь что-то знать, если он еще даже не родился?

– Просто знаю, Карен, и поэтому уверена, – в ее голосе звучала нежность, – мне шестьдесят лет, я пережила множество