Врата тайны - Ахмет Умит

Ху, ху, ху, дервиш!

Дервиш создал скит.

С его хырки рой тайн летит,

Но никто о них не знает.

Ху, ху, ху, дервиш!

Голова до облаков, борода до земли.

С губ слетел рой тайн,

Но никто о них не знал.

Голос эхом отражался от каменных стен старой мечети. Я повернулась к источнику звука. А вот и он! Санни стоял слева от меня, метрах в пятидесяти, в темноте у могилки. Почему я раньше не видела это надгробие? Но это неважно, я наконец-то нашла своего друга детства! Я бросилась к нему: «Санни, стой, подожди меня». Но он не стал ждать, а быстро пошел прочь, будто и не звал меня несколько минут назад. Я уже не могла остановиться и поспешила за ним вслед. Он перешел через дорогу и зашагал вдоль низкой стены к голубой двери впереди… Стоп, голубая дверь?! Да, именно она, та самая дверь, которую я видела прошлой ночью и не смогла понять, куда она ведет. Но неопределенность не смущала Санни. Он ненадолго остановился перед дверью, бросил на меня короткий взгляд и тут же шагнул внутрь. Я подумала, что будет неразумно снова соваться в ту же дверь, за которой меня в прошлый раз ждали весьма необычные и пугающие события. Но разве разумно было посреди ночи носиться по улицам города за воображаемым другом детства? Ведь, за исключением прошлой нашей встречи, Санни никогда не обижал меня. А я никогда не бросала его, за исключением того раза, когда оставила годами дожидаться меня на берегу пруда. И сейчас не было причин отворачиваться от него. И я вслед за Санни прошла через голубую дверь.

С первого же шага на меня повеяло прохладой, как и в прошлый раз. Я услышала гул ветра, пролетающего через кроны деревьев. Быстро сделала еще один шаг и оказалась посреди кладбища. Приют умолкнувших – так его называли мевлеви.

Деревья, надгробия, цветы меж ними – в этом краю мертвых все было залито холодным голубым светом. Я задрожала. Что Санни здесь забыл? Оглядевшись по сторонам, я заметила узкую мощеную дорожку, идущую между могилами. Я бесшумно пошла по ней, с надеждой смотря то налево, то направо: вдруг где-то там прячется мой воображаемый друг, – и увидела трех мужчин. Сперва я приняла их за три толстых дерева, выросших почти из одного корня и позже сросшихся друг с другом стволами, но это было не так. Мне стали видны их лица, украшенные свойственной прежним векам простотой… рты, забывшие, что значит разговор… глаза, наполненные покоем… Должно быть, это те трое, о которых рассказывал Меннан. Три юноши из Хорасана, что пришли, чтобы научиться мудрости у Мевляны, и, обнаружив, что тот недавно скончался, приняли решение упокоиться в одной с ним земле. Значит, я попала на «кладбище трех». Историческое кладбище, которое назвали в честь трех молодых людей. Я перевела взгляд на другие могилы и подпрыгнула от испуга. Тени, которые я прежде считала надгробными камнями, оказались на самом деле хозяевами этих могил. Пожилые мужчины, женщины средних лет, сохранившие в себе капли волнения юноши, хранящие отсветы прежнего очарования девушки, покрытые пеленой блеклой радости дети, младенцы, ушедшие в мир иной, не научившись даже улыбаться… Сперва мне стало страшно, я почти забыла о Санни и захотела сбежать. Но на лицах мертвецов был виден такой глубокий покой, что я перестала бояться. Мной овладело странное чувство. Словно, пока я смотрела на них, меня покидала боязнь смерти. Я больше не воспринимала смерть как конец, финал или горе. Смерть была скорее просто частью жизни. Так, розовый куст каждый год проживает один и тот же цикл: появляется бутон, из него раскрывается цветок, который позже увядает, усыхают и осыпаются листья, но вот спустя год все повторяется заново. В этом приюте умолкнувших я почувствовала себя частью древа жизни. Если это не чувство бесконечности, то что? В тот же момент до меня донесся шепот, неясное бормотание. Со мной вместе его услышало все кладбище. Неизвестно откуда, промеж могил подул ветер, развеял холодный голубой свет, вернул на прежнее место темную синеву ночи. Деревья застонали, словно их гнул ураган, по земле пошел шум, могилы одна за другой раскрылись, и их обитатели вернулись на свои места. Шепот испугал их. Я с интересом посмотрела туда, откуда он шел, и увидела Санни. Он был там, в нескольких метрах от меня. Я видела его спину, он сидел в корнях огромного платана, внимательно смотрел на черный надгробный камень, настолько старый, что на нем не разобрать уже было строк эпитафии. Шепот все еще был слышен. Санни, что, разговаривал с надгробием? Я осторожно приблизилась. Чем ближе, тем меньше становился камень, тем больше казалась фигура Санни. Я робко прошептала: «Санни… Санни, что ты здесь делаешь?»

В этот раз он не убежал, спокойно повернулся ко мне. Но это был не Санни – это был Шамс.

– Подходите, не бойтесь, Кимья-ханым, я вас ждал.

Он уже без всякого стеснения называл меня Кимьей.

– Вы беспокоите мертвых, – мне пришлось сделать ему замечание, – среди умолкнувших нельзя говорить.

На его губах появилась таинственная улыбка, он с одобрением сказал:

– Браво, Кимья-ханым. Ты выучила наши обычаи, вот только все поняла неверно. Они сбежали не от моего шепота, а от того страха, который охватил твое сердце. – Он провел рукой в сторону могил: – Они стесняются показаться толпой. Боятся, что испугали тебя своим появлением. Поэтому снова вернулись к тому состоянию, из которого в нашем мире появился Адам.

У него был готов ответ на любой мой вопрос, и я решила не откладывать главный:

– Где Санни?

Он грустно и долго смотрел на меня, после чего обиженно спросил:

– Ты что, еще не поняла? Санни – это я. С самого твоего рождения мы были вместе. Твой отец, я и ты…

Я покрылась мурашками и закричала:

– Нет! Нет, вы не Санни! Такой, как вы, никогда не смог бы стать моим другом! Санни никого бы не убил!

На его лице проявилось страдание человека, несправедливо обвиненного в страшном поступке:

– Откуда ты знаешь, что я кого-то убил?

– Я видела это своими глазами, – бросила я ему в лицо правду, – вы сломали шею несчастной девушке, словно это была сухая ветка.

Он положил правую руку на черное надгробие и